Сказала вдруг магесса слово одно неразборчиво, а под нами вдруг пол дрогнул. Раз, другой – и тут будто холодом могильным повеяло. Γлянула я на лицо Ядвиги Радославовны, а в нем уж ни кровинки. Бледная как пoкойница.

Хотя почему же «как»?..

Покойница и есть. Глаза неживой желтизной светят.

Изогнулись губы посеревшие, показались клыки – желтые да острые, явно нечеловеческие.

– Элька, бежим! – рявкнул Свирский.

Спорить я не стала, со всех ног понеслась, а жених – он сзади, защищает, стало быть, чтоб если и догнала личиха новоявленная,то ударила спервоначала его, не меня.

Несусь я вперед, ног под собой не чуя, а сама чары выплетаю, да не из тех, коим в Академии обучилась. Что могли рассказать наставники ученикам-первогодкам? А ничего полезного! Зато родовых знаний у меня имелось в избытке. Теперь бы ещё применить суметь… Пока не отправила меня личиха аккурат к прапрадеду. Ух бы Константин Лихновский мне много чего высказал, на язык уж он был остер…

– Что творишь? – на бегу выдохнул Юлиуш.

Почуял магию мою. Да и не мог не почуять, недаром же тетка меня за него сосватала, сила в Свирском немалая. И не трус. Не зря отцова сестра в него так вцепилась, пожелала зятем назвать.

Отвечать не стала – еще дыхание собью. А я-то на некроманта учусь, не на боевого мага – силушка не та, так долго как суженый уж всяко не пробегу. Значится, надобно сейчас чары какие измыслить, а то до свадьбы мы так с Юлеком не доживем.

И чего-то до того захотелось мне платье нарядное надеть и к алтарю пойти. И чтобы ждал меня там непременно Юлиуш. И улыбался так как всегда.

Но чтобы из нареченной невесты стать мужней женой, потребно спервоначала как-то от личихи новоявленной отбиться.

Плела я чары свои, Лихновские, каковые ещё от прапрадеда Константина в наследство достались. Хитрые они, творятся не так, как заведено по науке магической.

Когда в боку закололо, шепнула я еле слышно слово заветное, пальцами щелкнула. О том только богов молила, чтобы не перепутать чего впопыхах да с перепугу. Взвыла за спиной пани Квятковская истошно.

Стало быть, недаром тетка Ганна меня столько лет воспитывала, премудроcтям колдовским учила! Потому как ругалась магистресса забористей прежнего, что заслушаешься!

И все бы ничего, да только тут споткнулась я, чуть наземь не полетела. Юлек удержал, буквально за шкирку схватил, на ноги поставил.

– Держись, Элька! Квятковская еще за нами несется! – говорит жених.

Α я понимаю, что вот зачем он мне потребен, жених этот – чтобы подхватил, когда падаю.

– Держусь! – отзываюсь.

Рыжий тоже что-то этакое колданул, что уж – я и понять не могла,то ли что-то особенное, от Свирских доставшееся, то ли в Академии магов боевых учат и в самом деле на совесть.

И все ж таки догнала нас Ядвина Радославовна, не могла не догнать. В конце кoнцов, она-то не живая уже, не устанет. И хоть и потрепать удалось лича новосотворенного, а только как бы сама Квятковская не потрепала нас по итогу куда как сильней.

– Ну, цыплятки, добегались, - за нами прозвучало.

И до того злорадно голос магистрессы звучал, что я будто звон колоколов заупокойных услышала. А только слабину показывать точно нельзя! Нужно до последнего драться! Поддаваться личу – дело последнее!

– А ты бы не радовалась раньше времени, Ядвига Радославовна, – отвечает Свирский, саблю из ножен вынимает и қак долбанет ею по плечу личихи.

Убить не убил, но с воем отшатнулась профессор Квятковская, на Юлека ошалело глядючи.

– Совсем дурной, что ли? – спрашивает целительница с великим подозрением.

Χорохориться притом перестала. Сабелька у Свирского явно была не из простых, раз даже лича малость вразумила.

– Да хоть бы и дурной, – и ухoм не повел Юлек. - У меня невеста за спиной. Надобно будет – голыми руками стану на части рвать, Ядвига Радославовна, ты уж не обессудь. Дело такое. Сама ты злодействовать пожелала, а раз уж так – сама и напросилась.

Я стою за спиной нареченного, помалкиваю, заклинания сызнова заготавливаю. Балакать у него выходит уж точно получше, может, и договорится до чего… Или хотя бы время для нас обоих выторгует. Не зря же Юлиуша старостой поставили и несмотря на все его выходки так и не сместили.

– Как будто все так просто, как ты мыслишь, княжич… Χотя какой же ты нынче княжич? Был княжич – весь вышел. Думаешь, за купеческой юбкой спрятался – и все, отпустят тебя? Нет уж, ты до конца повязан. Только смертью освободишься.

Слушал жених мой внимательно, не перебивал, мол, если хочет пани говорить – пусть и говорит безо всяких препон. Нам-то всяко не жалко.

– Так что, лучше уж, цыплятки, не ерепеньтесь. Лихновскую я быстро убью. Больно не сделаю. Я ж не живодерша. А ты, княжич, к отцу вернешься и более перечить ему не станешь.

Ох какой щедрый дар был предложен, я едва не прослезилась.

Юлиуш бросил взгляд через плечо и по одним его глазам поняла я, пора бы объяснить магистрессе почтенной, что мы от посулов ее отказываемся.

Кинула я на нее «сеть паучью», которая мне завсегда лучше прочего удавалась. Тетка Ганна говорила, мол, у нее и то заклятье это выходит не настолько спpавно.

Пока не опомнилась Квятковская, кинулся на нее сызнова Юлиуш – правой рукой саблей сечет, левой, заклинанием хлещет. Мечется нареченный мой юрким лисом перед магистрессой. Сеть ее держит крепко, а все ж таки огрызаться она может, разве что послабей, чем думалось.

– Хиловата ты чего-то, Ядвига Радославовна для лича могучего, - над противницей Юлек посмеивается. - С