* * *

Возвращаясь в своем лимузине в Вашингтон, Алан Ричмонд расправил галстук и налил содовой, мысленно представляя себе заголовки следующего выпуска газет. Все ведущие новостные передачи будут пускать слюнки, жаждая пообщаться с ним, и он возьмет с этого максимальный надой. Продолжит как ни в чем не бывало работать по запланированному графику. Твердый, как скала, президент. Рядом с ним прогремели выстрелы, а он даже не вздрогнул, продолжает руководить страной, возглавлять народ. Опросы общественного мнения покажут, что его рейтинг вырастет как минимум на десять процентов. И все это было так просто! Ну хоть когда-нибудь ему придется столкнуться с серьезным вызовом?

Когда лимузин подъезжал к Вашингтону, Билл Бёртон оглянулся на его единственного пассажира. Лютер Уитни только что получил самую смертоносную пулю, которой только смог зарядить свою винтовку Коллин, а этот тип спокойно потягивает содовую… У Билла внутри все перевернулось. Еще ничего не кончено, он сам не может спать, а этот… Он, Бёртон, никогда не забудет, но, возможно, ему удастся дожить до конца своих дней свободным человеком. Человеком, которого уважают его дети, несмотря на то, что сам он себя больше не уважает.

Продолжая смотреть на президента, Бёртон вдруг подумал, что мерзавец, пожалуй, гордится собой. Подобное спокойствие ему уже приходилось видеть. Никакого сожаления по поводу того, что пришлось принести в жертву человеческую жизнь. Вместо этого – прилив эйфории. Торжества. Бёртон вспомнил следы на шее у Кристины Салливан. Синяк на подбородке. Зловещие звуки, доносившиеся из-за двери спальни. Воистину Предводитель Народа…

Бёртон вернулся в мыслях к встрече с Ричмондом, на которой он выложил своему боссу все факты. Если не считать зрелища съежившейся Рассел, ничего приятного в этом событии не было.

Ричмонд обвел взглядом присутствующих. Бёртон и Рассел сидели рядом. Коллин маячил у двери. Они собрались в личном крыле Первой семьи. Эту часть Белого дома любопытной публике никогда не показывают. Все остальные члены Первой семьи уехали ненадолго в гости к родственникам. А самый важный член этой семьи пребывал не в лучшем настроении.

Президента наконец поставили в известность обо всем, и, самое главное, о ноже для конвертов, несущем на себе кое-какие обличительные улики, который в конце концов оказался в руках бесстрашного свидетеля, имеющего нелады с законом. Когда Бёртон рассказал президенту все, у того в жилах застыла кровь. Слушая слова, вылетающие изо рта агента Секретной службы, президент обернулся к Глории.

Когда Коллин пересказал распоряжение Рассел не вытирать лезвие и рукоятку, президент встал и грозно приблизился к главе своей администрации. Та вжалась в спинку кресла с такой силой, что буквально превратилась в ткань обивки. Взгляд Ричмонда был уничтожающим. В конце концов Рассел закрыла глаза рукой. Ее блузка под мышками промокла насквозь от пота, в горле не осталось ни капли слюны.

Сев на место, Ричмонд медленно разгрыз кубик льда из коктейля и наконец устремил взгляд в окно. Он по-прежнему оставался в смокинге после очередного важного мероприятия, но галстук снял. Глядя в никуда, президент заговорил:

– Бёртон, сколько нам ждать?

Агент оторвал взгляд от пола.

– Как знать? Возможно, всю жизнь…

– Ты разбираешься в таких делах лучше меня. Мне нужна твоя профессиональная оценка.

– Скорее рано, чем поздно. Теперь у этого типа есть адвокат. Он непременно кому-нибудь все выложит.

– У нас есть какие-нибудь мысли относительно того, где «это»?

Бёртон неуютно потер руки.

– Нет, сэр. Полиция обыскала его дом и машину. Если б нож для конвертов был обнаружен, я об этом узнал бы.

– Но полиции известно о том, что нож пропал из дома Салливанов?

– Полиция понимает его значение. – Бёртон кивнул. – Если нож где-нибудь объявится, она знает, как с ним поступить.

Встав, президент провел пальцами по одной особенно уродливой хрустальной фигурке из коллекции его жены, выставленной на столике. Рядом стояли фотографии членов его семьи. Однако их лица не зарегистрировались у него в сознании. Он видел вместо них лишь языки пламени, пожирающего его администрацию. От этого невидимого обычному глазу пожара у него покраснело лицо. Истории угрожает опасность быть переписанной заново, и все это из-за какой-то дешевой пустоголовой красотки и чрезмерно честолюбивой и невероятно глупой главы президентской администрации!

– Есть какие-либо мысли насчет того, кого нанял Салливан?

Отвечал опять Бёртон. Рассел больше не считалась ровней. Коллин же присутствовал здесь только для того, чтобы выполнять то, что ему скажут.

– Это может быть любой из двадцати-тридцати наемных убийц высшего класса. Но кем бы он ни был, его давно уже и след простыл.

– Но ты подбросил ложный след нашему другу-следователю?

– Сету Фрэнку известно, что вы «случайно» обмолвились Уолтеру Салливану, где и когда. У этого человека хватило ума додуматься до остального.

Схватив хрустальную фигурку, президент швырнул ее в стену; она разбилась, брызнув осколками по всей комнате. Его лицо исказилось в такой смеси ярости и гнева, что даже Бёртон вздрогнул.

– Проклятье, если б он не промахнулся, все было бы идеально!

Рассел уставилась на мелкие осколки хрусталя на ковре. Вот она, вся ее жизнь. Все годы учебы, напряженной работы по сто часов в неделю… Ради вот этого.

– Полиция займется Салливаном. Я позаботился о том, чтобы следователь, ведущий дело, понял о возможной причастности Салливана, – продолжал Бёртон. – Но даже несмотря на то что он – самый очевидный подозреваемый, Салливан будет все отрицать. Полиция ничего не сможет доказать. Не знаю, сэр, что это нам дает.

Ричмонд прошелся по комнате с таким видом, будто готовился произнести речь или собирался пожимать руки отряду бойскаутов из штата со Среднего Запада. На самом деле он обдумывал, как убить человека так, чтобы даже тень подозрения не упала в его сторону.

– А что, если он попытается снова? И на этот раз попытка окажется успешной?

– Как мы сможем контролировать то, что делает Салливан? – озадаченно спросил Бёртон.

– Сделав это самостоятельно.

Пару минут никто ничего не говорил. Рассел ошеломленно взглянула на своего босса. Только что ее жизнь отправилась прямиком в преисподнюю, но вот теперь ее заставляют принять участие в заговоре с целью убийства. С самого начала этой встречи Глория испытывала эмоциональную пустоту. абсолютно уверенная в том, что хуже ее положение уже не станет. Оказывается, тут она решительно ошибалась.

Наконец Бёртон рискнул предложить свой анализ ситуации.

– Вряд ли полиция поверит, что Салливан такой сумасшедший. Он должен понимать, что его подозревают, но только ничего не могут доказать. Если мы прихлопнем Уитни, вряд ли полиция посмотрит в сторону Салливана.