Я направил теперь свой курс так, чтобы между о. Сантанг и тремя Баллингтоновыми скалами вступить в Китайское море. Свежий ветер нам благоприятствовал, и уже в половине 4-го часа пополудни самая восточная и бо́льшая из Баллингтоновых скал лежала прямо на юг от нас в 7 милях. Хронометры показывали долготу ее 122°46'30'' в., широта найдена 19°58'5'' с. Затем я стал править южнее, чтобы обогнуть мыс Боядор; мало-помалу показывались высокие утесистые Бабуянские острова[145]; следовательно, мы уже вышли из Великого океана, по которому плавали более двух лет. Грустное чувство охватило меня при расставании с Южным морем, где мы подвергались разным страданиям, но и наслаждались многими удовольствиями; теперь я считал свое путешествие как бы оконченным. При вступлении в Китайское море встречаешь чрезвычайную перемену в атмосфере. Вместо постоянно ясного неба здесь видны тучи, носимые ветром в разных направлениях, горизонт всегда пасмурен. Течение увлекло нас сегодня на 18 миль к SO 18°.

10-го числа в полдень мы находились в широте 19°12' с. и долготе 120°17' в. Течение увлекло нас со вчерашнего дня на 26 1/4 мили к NO 3°. Мы зарифили марсели из-за сильного ветра с берега от OtN, который быстро нес нас к мысу Болинао; иногда мы усматривали сквозь туман вершины гор на о. Люсоне [Лусоне]. 11-го ветер несколько поутих, и мы нашли течение 34 1/2 мили к NО 14°. 12-го вечером усмотрели мыс Болинао и обогнули его в продолжение ночи. Мы держались все время в виду берега, а 14-го числа в полдень обогнули мыс Капонес и старались лавированием достичь Манильской бухты. Вода в корабле заметно увеличивалась[146].

15-го в полдень мы находились вблизи о. Коррежидор (Коррехидор) и видели на нем в полном действии телеграф, сообщавший в Манилу известие о нашем прибытии. С заходом солнца мы достигли южного входа в Манильскую бухту; здесь нас остановило большое двадцативесельное судно, называемое «панго». Один испанский офицер прибыл к нам на корабль, с большой учтивостью осведомился, к какой нации мы принадлежим и зачем хотим зайти в Манилу, чтобы донести об этом губернатору. У о. Коррежидор стоит несколько таких вахтенных судов. Офицер оставил нам лоцмана, который должен был вести корабль в Манилу; но он был весьма неискусен в своем ремесле, имевшаяся же у меня карта Манильской бухты была крайне ошибочна; поэтому я руководствовался сведениями, собранными мною из разных описаний путешественников. Мы пролавировали всю ночь, но при слабом ветре весьма мало подвигались вперед.

16-го слабый ветер все еще удерживал нас у о. Коррежидор. Поднявшийся ветерок подал нам надежду достичь вскоре города Манилы, который был уже в виду, но наступивший вслед за тем штиль принудил нас стать на якоре в 8 милях от города. 17-го безветрие продолжалось. В час пополудни подъехало к нам шестнадцативесельное судно. Два офицера, посланные от губернатора, приветствовали нас от его имени и уверяли, что он чрезвычайно рад увидеть русский флаг в своем порту, чего доныне еще не случалось. Эти офицеры весьма лестно говорили о России, которую называли спасительницей Европы. Я воспользовался случаем и отправился на «панго» в город, где хотел явиться к губернатору и просить его о позволении плыть в Кавите, чтобы там вычинить «Рюрик». Шамиссо, зная испанский язык, поехал со мной, и мы прибыли в 4 часа на рейд, на котором стояло на якоре восемь купеческих кораблей под американским и английским флагами.

Манила лежит на равнине и не представляет со стороны моря приятного зрелища, ибо путешественник видит только уставленный пушками каменный вал, над которым возвышаются крыши домов и несколько куполов. Чтобы привалить к берегу, надо войти в довольно глубокую реку, в устье которой находится мель, где во время полнолуния и новолуния бывает только четырнадцать футов воды. На мели видна была большая деятельность, множество рыбачьих лодок, наполненных китайцами и малайцами, занимались здесь своим промыслом; несколько стоявших тут паромов особенно привлекли наше внимание: с них, с помощью простой, управляемой только двумя людьми, машины бросали в воду большой невод и через одну минуту вытаскивали его наполненный мелкой рыбой. Войдя в реку, увидели мы на ее правом берегу город, окруженный весьма крепкой каменной стеной; на левом берегу лежала большая малайская деревня, состоящая как и на Гуагаме, из одних клеток.

Привалив к городской стороне и пройдя через множество грязных улиц с высокими каменными домами, где воздух сперт и тяжел, мы прибыли к дому губернатора дона Фернандо Мариана Фулгерас, который принял нас весьма учтиво; он позволил нам отправиться в Кавите и обещал еще сегодня послать тамошнему капитану порта повеление оказать мне всю возможную помощь при починке «Рюрика». Губернатор, который казался человеком занимательным и имеющим обширные познания, просил посещать его почаще и предложил свое содействие Шамиссо, когда он пожелает предпринять поездки по острову. В прекрасной запряженной четверкой карете отвезли нас к «панго», на котором мы в 7 часов вечера прибыли на «Рюрик». Теперь поднялся небольшой ветерок, я велел немедленно сняться с якорей; мы лавировали всю ночь, чтобы достичь порта Кавите, лежащего в 21 миле к югу от Манилы.

18-го ветер был столь слаб, что мы только в полдень прибыли в Кавите, где нашли два купеческих корабля, стоящих на якоре. Шамиссо немедленно отправился на берег известить о нашем прибытии коменданта порта; он 19-го числа утром прислал к нам несколько баркасов с верпами и кабельтовами для верпования «Рюрика» в арсенал, где надлежало произвести починку, затем я посетил капитана г. Тобиаса[147], с которым легко мог объясняться, поскольку он весьма хорошо говорил по-французски; он отправился со мной и с одним корабельным мастером на «Рюрик», где были сделаны все приготовления к починке. Корабль немедленно разоружили и разгрузили, все вещи сложили в стоявший вблизи порожний галиот, в котором весьма удобно поместились и матросы; для нас отвели, по повелению губернатора, дом в Кавите.

20-го мы заняли нашу квартиру, которая весьма нам понравилась. Здесь все дома имеют, как дом губернатора на Гуагаме, открытый на N балкон, который может быть задвинут рамами, снабженными листами из жемчужных раковин. Тобиас, содействуя скорейшей починке «Рюрика», определил на нее сто человек работников; поэтому дело шло весьма успешно, хотя работы было чрезвычайно много, так как паруса, снасти, гребные суда, мачты, помпы и даже водяные бочки – все стало ветхим и негодным во время продолжительного путешествия. Такой малый корабль, как наш «Рюрик», имеет то неудобство, что нельзя поместить в нем все потребное: поэтому часто бывает необходимо дорого платить за чужую помощь. При килевании корабля оказалось, что большая часть обшивки повреждена, а черви во многих местах проточили лес. По этому случаю обратился я к губернатору в Манилу, который приказал Тобиасу вновь обшить корабль. Неутомимой деятельности коменданта порта мы обязаны своевременным окончанием работы. Между тем я занимался поверкой хронометров и черчением набело составленных нами карт.