Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Выйдя на улицу, все трое оглянулись на неприметный особняк с потускневшим, полуоблупленным фасадом и потрескавшейся дверью парадной. Несмотря на то что вид его казался более чем скромным, все трое чувствовали себя так, словно разъяренная прислуга только что выставила их, обнищавших дворян-бродяг, из роскошного аристократического особняка.
— По-моему, он сказал какие-то очень теплые слова по поводу вашей рукописи, а, господин Шевалье? — озадаченно проговорил д'Артаньян, надевая шляпу. — Ведь он хвалил ее, разве не так, господин де Брежи?
— По крайней мере, мы знаем, что отныне этому издателю известно о существовании такой рукописи. И что он готов издать ее даже за свой счет или за счет своего издательства «Под знаком креста».
— Разве господин Барбен говорил, что согласен за свой счет? — усомнился Шевалье.
— Он дал это понять, видя, что вы не принадлежите к наиболее богатым людям Франции. Кроме того, господин Барбен не сомневается, что, в крайнем случае, расходы на издание будут оплачены неким графом де Брежи, — с едва заметной улыбкой объяснил посол.
— Но как же талантливо он сумел отругать мою рукопись, а, вы заметили это, господа?! — вдруг рассмеялся Шевалье. И смех его был искренним. — Так хвалить, ругая, а, ругая — так хвалить!.. Вот что значит настоящий издатель [43].
— Эй, кто меня слышит: князь Одар-Гяур проживает в этом доме?! — послышался чей-то звонкий, почти мальчишеский голос.
— В этом! — неожиданно последовал ответ, который опередил ответ самого Гяура.
«Улич? Как он оказался у дома? — удивился Гяур. — Странно. Я-то думал, что очередное наше безумство вновь охраняет только один телохранитель — Кара-Батыр».
— Он у себя?!
— Да, мощи святой Варвары, у себя! — донесся хриплый, раздраженный голос ротмистра. Улич хорошо понимал, что не должен был открываться. Никому. — Но я бы не советовал тревожить его сейчас!
— Придется потревожить! Вы его слуга?!
— Князь так не считает!
— Ему письмо из Варшавы! Из приемной самого канцлера Речи Посполитой! Получив его по эстафете, я проскакал целый день, чтобы доставить это послание еще сегодня! Так было велено!
— Ну, если велено… — лениво протянул Улич. — Тогда что ж, придется звать! Хотя у полковника это и вызовет неудовольствие. Слишком уж неудачное время выбрали вы для своего визита.
— Что бы это могло значить? — медленно поднимался полковник, все еще не отзываясь на голос посыльного офицера.
— Ничего особенного, — полушепотом заверила его графиня де Ляфер. Она лежала, уткнувшись головой в подушку. Оголенные, изящно отточенные плечи ее призывно вздымались, соблазняя Гяура формами своими, женственной свежестью тела и фиалковым запахом распущенных волос.
— Но там посыльный с письмом.
— А здесь — раздетая и обласканная тобой женщина, — томно напомнила графиня, приближая изгиб длинной лебединой шеи к его губам и не позволяя подняться с кровати. — Письмо от канцлера Польши — только-то и всего. Что вас так встревожило, мой невозмутимый князь?
— Нужно бы одеться. Сейчас посыльный будет здесь.
— Давайте сюда это письмо. Я передам, — вновь ожил голос Улича.
— Это невозможно. Обязан вручить полковнику лично в руки.
— А вот это действительно невозможно! — хрипло рычит Улич. — Князь Одар-Гяур лежит в постели. Залечивает раны.
— Он ранен? Тяжело?
— Во всяком случае, ему пришлось выдержать тяжелую осаду. После того, как сам отчаянно бросился на штурм.
Так ничего и не поняв из сказанного ротмистром, гонец промолчал. Зато Гяур и Диана прекрасно знали, что он имел в виду.
— Какой же он негодяй, — незло пробормотал полковник, лихорадочно одеваясь. — Вот уж, действительно…
— Спокойнее, князь, — пыталась усмирить его графиня.
— Улич! — предупредительно крикнул Гяур. — Пропустить посыльного! Я готов принять его!
— Ну вот, очевидно, полковник ранен не так уж тяжело, — извиняющимся тоном бормотал офицерик, решительно прорываясь сквозь заслон и поднимаясь по крутой наружной лестнице в гнездовье князя Одара-Гяура. — А значит, лично сможет принять меня…
— Смогу, смогу, — нервно успокоил его Гяур, набрасывая на плечи кафтан.
— Лучше доверь это мне, — вроде бы полушутя, но все же довольно решительно оттеснила его Диана. — У меня это получится трогательнее.
— Да не пристало тебе получать мои письма, — возмущенно прошептал Гяур, но уже было поздно, поскольку над порогом мансарды возникла голова посыльного. А поскольку графиня встречала его, стоя на коленях и заслонив собой Гяура, то прямо перед глазами оробевшего молоденького офицерика возникла ее полная, сияющая, как две доли щедрой луны, грудь.
— Простите, пани. Имею честь. Лейтенант Пшекревский.
— Ну что вы там бормочете, мой уставший, — с нежной издевкой проворковала графиня. — Вы принесли письмо? Так считайте, что оно уже у полковника, врученное ему лично в руки.
— Тысячу извинений, господин полковник, — растерянно пробормотал посыльный, убеждаясь в том, что появление его в самом деле оказалось убийственно несвоевременным. Гяур тут же извинил его, а графиня приподняла фуражку офицера и по-матерински поцеловала его в лоб.
— Это вам — в виде награды, мой доблестный. Считайте, что самый великий подвиг на военной службе вы уже только что совершили. А главное, не забудьте доложить своему грозному командиру, что вы — ангел. Сошлитесь при этом на меня, графиню де Ляфер.
— Еще раз извините, пани, и вы, господин полковник. Я не знал… Меня послали. Пакет, — продолжал лепетать лейтенантик, еще какое-то время завороженно глядя на грудь графини. — Очень срочный пакет, — извиняющимся тоном бормотал он, опускаясь вниз, так и не дождавшись ни благодарности, ни каких-либо объяснений самого полковника. И даже не будучи уверенным, полковник ли это на самом деле.
— Наконец-то вы снова объявились, граф д'Артаньян. Парижан, конечно, сотни тысяч, но есть среди них люди, чье исчезновение — одного-единственного человека — с улиц Парижа превращает его в заурядный провинциальный городишко.