Ни статья Спенса, ни я не пытаемся отследить якобы влияние бесспорно реальных событий солнечного магнетизма на незападные культуры. Также Спенс не распространяет свои постулаты на более ранние годы и не высказывает предположения, будто популярные искусства 1944 года можно описать в терминах «хиппи» (впрочем, ЛСД синтезировали в 1945-м), а 1933-го – как «панк» (хотя, пожалуй, Веймарское декадентство и работы Георга Гросса[256] стали бы неплохим аргументом). И так далее. Эти рассуждения я оставляю скептикам, которым желательно развенчать идею, или фанатикам, которым охота в нее поверить.

Если Теренс Маккенна со своей теорией «временной волны нуля» не попал в точку и 21 декабря 2012 года мы не исчезнем во вневременной сингулярности, 2021 год приведет цикл назад к «панку», и если вам представляется, что эти качели предсказуемы и монотонны до ужаса, уверяю вас, что для молодежи, которая черпает вдохновение из солнечных поветрий, все это будет ново и свежо.

Что до меня, я намеревался завершить свой период работы над «Лигой Справедливости Америки» вместе со столетием. «Невидимки» тоже планировалось закруглить в 2000-м, и я рассчитывал опять создать себя заново, в пандан переменам погоды. Мне было почти сорок, я был бодр как никогда и хотел подготовиться: я предчувствовал, что после победы лейбористов на выборах, смерти принцессы Дианы и начала 23-го цикла обстановка посуровеет.

Я также только что познакомился со своей будущей женой Кристан – потрясающей мозговитой блондинкой, которая, собираясь в паб, одевалась под Барбареллу, работала корпоративным страховым агентом и читала Филипа К. Дика. Мы снова встретимся и сможем быть вместе лишь спустя три года, но жребий уже был брошен.

Поехав в Венецию, я впервые в жизни купил себе настоящий костюм («Донна Каран»), и мне посоветовали взяться за ум. В 23-м цикле, по всей видимости, предпочтительны были элегантный пошив, рекламный жаргон и мотивационные речи, а не рубахи с фрактальными узорами и обдолбанная психоделия. Все равно в глубине души я всегда оставался скованным пресвитерианцем. Мне так и не удалось вернуться в сияющий мир, увиденный в Катманду, и я заподозрил, что причина проста – я уже там. Я почти не сомневался, что «проснусь» там в момент смерти, – так геймер отрывается от экрана, где его аватар истекает кровью на полу, и вдруг соображает, что он дома, в безопасности, и был дома всю дорогу.

«The drugs don’t work, they just make you worse», как пела группа Verve[257], и после восьми лет экспериментов, безжалостного самоанализа, раздувания эго и потери эго я вынужден был признать, что рокеры, пожалуй, попали не совсем в молоко. Поверхностный гедонистический дух девяностых был слишком хрупок и не перенес холода, когда на него упали исполинские тени-близнецы налетающей эпохи террора. Темнело, надвигались новые времена – они требовали ясности и строгости мышления.

Я попытался в общих чертах обозначить следующий тренд, выведя на страницах «Лиги» суперкоманду «Ультрамарины» на содержании у военных, которую Дядя Сэм сколотил, дабы держать под контролем Лигу Справедливости, в случае если их интернационализм поставит под угрозу военную безопасность США. К концу истории Ультрамарины откололись от своих казначеев и присоединились к группе единомышленников, героев DC, в парящей над землей штаб-квартире под названием Супербия, с город величиной, и там выпустили смелый новый манифест, призывавший к переменам:

Вышло так, что я почти в точности описал, каким станет следующий крупный поворот в развитии концепции супергероя.

Между тем я готовился встречать дух наступающего времени, по четвергам после Джона Пила[258] слушая мрачный, великолепный, бэд-триповый Blue Jam на BBC Radio 1[259]. Как ни странно, во всем, что некогда меня пугало, я теперь находил смешное. Назойливое око Большого Брата, старение, одиночество, неудача и смерть – просто соль анекдота. Снова и снова я переслушивал сцену смерти HAL 9000 с саундтрека «Космической одиссеи 2001 года», а когда Джарвис Кокер и Pulp выпустили свой шедевральный упаднический альбом «This Is Hardcore», его бесстрашное изображение среднего возраста, затхлых водяных постелей и дребезжащей музыки в холостяцкой квартире понудили меня пересмотреть собственный образ жизни.

Я достиг пределов своего отщепенства, но устал от секса на одну ночь, алкоголя, наркотиков и карусели свиданий.

Пора было посерьезнеть.

Мне так понравилась Гипотеза Сехмет, что я решил ее проверить – создать супергероя специально под спрогнозированное Иэном Спенсом «штурмовое» поколение «имперской» молодежи: панковского, пуританского, подросткового супергероя, который вновь подсоединит меня к моим корням. Я размышлял, а история маршировала себе вперед, и мой друг Уоррен Эллис поймал молнию в бутылку, запустив первый и лучший штурмовой комикс, озаглавленный – по-имперски – «Власть», чья элементарная киношность и умно просчитанное развитие архетипа команды Лиги Справедливости, переоборудованного и переоснащенного в расчете на миллениум «Матрицы», указали путь вперед на следующее десятилетие. В команду входили Аполлон и Полуночник – прозрачные аналоги Супермена и Бэтмена и вдобавок любовники-геи.