Он уставился на нее; защитная броня гнева растаяла, глаза наполнились слезами.

— Я не знаю, с чего начать, — прошептал он.

— Но ты все равно попытаешься остановить его?

— Да.

— Тогда ты снова потерпишь неудачу. Ты этого хочешь?

— Нет.

— Значит, у тебя нет выбора.

Она взяла его ладони в свои и сильно сжала.

— Я помогу тебе.

Первый прозвучавший в соседнем купе крик вырвал Дойла из беспокойного сна. Он мгновенно выскочил за дверь, Иннес — за ним; в коридоре оба прислушались. Из купе Джека доносилось ритмичное пение; ноздри щекотал мускусный запах горящего шалфея. А сквозь женский глуховатый голос пробивался, становясь то тише, то громче, мучительный стон. Потом раздался душераздирающий вопль.

— Боже мой! — охнул Дойл.

— Крик такой, будто его жарят на вертеле, — пробормотал Иннес.

Дойл распахнул дверь купе, и то, что они увидели, заставило обоих замереть на месте.

Джек лежал на полу в узком проходе между сиденьями, Ходящая Одиноко стояла на коленях, склонившись над ним. Джек был в беспамятстве, на его обнаженном торсе выделялись диагональные мазки, белые и красные. Одежду Мэри Уильямс составляли повязки на бедрах и груди, ее лицо украшали такие же цветные полосы. Две жаровни отчаянно чадили, наполняя воздух в замкнутом помещении едким дымом. На одной скамье лежала длинная деревянная трубка, а на полу, так, что венчавшее его орлиное перо находилось рядом с головой Джека, — четырехфутовый ивовый прут.

Тела больного и целительницы блестели от пота. Джек корчился от невыносимой боли, в то время как индианка совершала над его грудной клеткой быстрые движения руками, как будто замешивала тесто. Полностью поглощенная своим действом, с напряженными, обострившимися чертами лица, снова и снова твердившая какое-то непонятное заклинание, она даже не взглянула на появившегося Дойла.

Еще один ужасающий крик сорвался с губ Джека, его тело изогнулось на полу, напряженное, как тетива. Понимая, что эти крики разнесутся по всему коридору, Артур решил закрыть дверь купе, но не успел: в ладонях быстро поднявшейся индианки трепыхалось нечто.

Полупрозрачная масса розовато-красной студенистой плоти размером с грейпфрут, содержавшая в центре черный ком и пронизанная нитями склизкой серой субстанции. Похоже, они заменяли ребра, определяя форму… предмета? Существа?

«Что-то вроде зародыша, больше напоминающее личинку насекомого, чем человеческий эмбрион», — подумал Дойл.

Он повернулся к Иннесу: лицо брата было белым, как яичная скорлупа. Как ни странно, Дойла это несколько успокоило: по крайней мере, Иннес видел то же, что и он. Никаких галлюцинаций.

Руки женщины содрогались с такой бешеной скоростью, что трудно было понять, то ли это она трясет в ладонях мерзкую добычу, то ли та дрожит сама. А где-то на задворках сознания сквозило сомнение: а на самом ли деле индианка держит что-то в руках?

Тело Джека тяжело рухнуло на пол.

Дойл схватил Иннеса, вытащил его в коридор и быстро закрыл дверь. Братья потрясенно уставились друг на друга; младший моргал, его губы шевелились, не издавая ни звука. Старший поднес палец к губам и покачал головой.

Они вернулись в свое купе; Артур достал из сумки бутылку виски. Сидя сгорбившись друг против друга, они выпили и стали дожидаться, когда спиртное вычеркнет из их мозгов отвратительное воспоминание.

За то недолгое время, что осталось до конца ночи, они не обмолвились о происшествии ни словом. Криков из-за стены тоже больше не доносилось.

Каньон Черепа. Аризона

Отряд волонтеров уже провел в салуне при гостинице «Каньон Черепа» адский вечерок, а когда спиртное стало литься рекой и на второй день, начало складываться впечатление, что долго этих парней городок не выдержит.

Отряд разбился на две группы, неспособные сойтись во мнении насчет того, по пятам кого из врагов общества предпочтительнее пуститься вначале: чертова китаезы или этого коварного двуличного сукина сына, каторжника Фрэнка Макквити, Оленьей Кожи. Правда, все сходились на том, что, кого бы из этой пары беглых псов ни поймали первым, на его шее без промедления затянут пеньковый галстук и вздернут поганца на ближайшем дереве.

У шерифа Томми Баттерфильда было такое чувство, будто его предали. Да и то сказать, он имел насчет Фрэнка разговор с губернатором, доверился ему, рискнул своей политической карьерой, и чем этот мистер Оленья Кожа ему отплатил? Пришпилил на стене конюшни записку и исчез в ночи! Сейчас чертов мерзавец наверняка уже на полпути к Гвадалахаре…

На протяжении всего следующего дня разговор становился все более недоброжелательным, а нажим на служащих гостиницы все более грубым, пока наконец один из них не признался, что Фрэнк не отбыл в Прескотт, как поначалу было сказано, а его видели ехавшим по направлению к религиозному поселению. Кстати, именно туда раньше отправились актеры и китаец.

В помещении поднялся шум.

— Ехать туда немедленно! — таково было превалирующее мнение.

— Скакать, схватить, пристрелить и того и другого.

— И да помилует Бог каждого, кто попробует встать на нашем пути!

Оставалось только выяснить, как туда добраться. И вот тогда в первый раз заговорил джентльмен, до того тихо сидевший в уголке вместе с четырьмя спутниками.

— Мы знаем дорогу, — заявил этот джентльмен. — По правде говоря, мы сами держим туда путь и будем очень рады послужить вам проводниками.

— Прямо сейчас?

— Да, мы планировали отправиться сегодня вечером. И мы знаем, где по дороге, если захочется отдохнуть, можно найти хорошее местечко для лагеря.

— А что у вас за дело в этой религиозной общине? — спросил кто-то.

— Мы торгуем Библиями, — прозвучал ответ, и в подтверждение один из компаньонов продемонстрировал саквояж, доверху наполненный святыми книгами.

Последовало совещание старших участников отряда: незнакомцы аккуратно одеты и подстрижены, сразу видно людей богобоязненных, а не каких-то бродяг. К тому же им, похоже, знакома местность. Вердикт был вынесен быстро и единодушно: отряд волонтеров поедет вместе с ними.

К тому времени, когда тридцать восемь добровольных помощников полиции собирались снаружи, все пятеро торговцев Библиями уже сидели верхом, готовые к отъезду. Их предводитель, видный мужчина, произнес с легким немецким акцентом:

— Ждите моего сигнала!

Фрэнк выждал пять минут после восхода солнца и направился к воротам. Из караульного помещения навстречу ему вышли вооруженные мужчина и женщина в одинаковых белых одеяниях. Стражники приветливо улыбались.

— Добро пожаловать в Новый город, — приветствовала женщина.