* * *

Падальщица

Последние дни я благодарила своё упрямство. Без него упала бы где-нибудь в снегу, а местные падальщики нашли бы меня весной. Как это я умудрилась не спросить ни у кого о княжеских падальщиках?

Предательство Ферна больно уязвило меня. Так больно, что я старалась о нём не вспоминать, чтобы не бередить рану. Но вместе с тем придало каких-то новых сил, о которых я и не подозревала: теперь меня будто толкали в спину, подгоняя, а когда я падала, подавали невидимую руку.

Можно сказать, мне везло. Иногда мне предоставляли пищу бесплатно, иногда давали монет за несложную помощь, предлагали и ночлег, но я, конечно, не оставалась на ночь в деревнях, шла через них лишь днём, чтобы держаться Тракта.

Чем ближе я подходила к Перешейку, тем чаще встречала стихийные святилища – некоторые походили на шалаши, иные вырастали на месте старых сараев и брошенных изб. Пару раз уличные проповедники едва ли не за локти пытались затащить меня на службу, но оба раза я отбивалась: и без того было странно проходить мимо и слышать проповеди о себе самой. В глазах прихожан порой светилась такая неразумная вера, что по спине у меня пробегали мурашки, и вовсе не холод был тому виной.

На десятый день пути я вплотную подобралась к городишке Вронку, стоящему у дальних границ Холмолесского – ещё немного, и покажется застава, отделяющая Княжества от Перешейка. Солнце слепило глаза, улицы кишели людьми, радующимися погожему дню. Мне нравились людные места: я могла слиться с толпой и не ощущать себя потерянной чужачкой, которая бредёт и не знает, к друзьям идёт или врагам. На торговой слободе я прикупила себе пирожок в виде толстой рыбины и кружку горячего клюквенного взвара и позволила себе постоять немного, разглядывая городок и прохожих.

Девки здесь охотнее носили кики и красивые роскошные гребни, чем в Горвене, а иные даже так причудливо красили лица, что казалось, будто сбежали из балагана. Мне бы радоваться, разглядывая их, чудных, да только щемило в груди: вспоминался Аркел.

Однако дышалось тут гораздо легче, и я только сейчас поняла, почему: обведя глазами город я не увидела чёрные чащи Великолесья, ставшие привычными. Деревья тут росли редкие, но свободные, приземистые и раскидистые, вовсе не походящие на плотные стены мохнатых елей, чьи лапы вечно гнутся к земле под собственным весом.

Я наслаждалась городской суматохой, жуя свой рыбный пирог, как вдруг кто-то тронул меня за локоть.

– Госпожа, позвольте спросить, – заговорщически затараторил мальчишка.

Со вздохом я потянулась к мешку, чтобы достать попрошайке потёртый лик, но мальчишка обескуражил меня вопросом:

– Вы ведь иноземка, не так ли? Ворожея из Царства.

Я вытаращила глаза и шикнула на него. Не хватало ещё привлечь внимание местных. Что-то мне подсказывало, что слухи обо мне ходят не самые лестные: я ведь слышала пару раз в толпе разговоры о злобной ведьме, призвавшей мёртвых, чтобы погубить Княжества. Меня это даже забавляло: знали бы они, что Милосердный и ведьма – один и тот же человек.

– Тише. Что тебе нужно?

Мальчишка радостно сверкнул глазами и ещё крепче вцепился в меня – так, словно под рукавицами у него были не пальцы, а острые когти.

– Князь Лерис просил передать вам кое-что.

Сердце моё забилось, как у глупой девчонки на выданье. Я быстро допила взвар, облизала губы и жадно спросила:

– Что передать? Отдавай.

Мальчишка зацокал языком.

– Но-но, князю некогда было писать письма. И подарочков не прислал. Всё послание вот тут. – Он постучал себя по лбу и лучезарно улыбнулся. Одного зуба у мальчишки не хватало.

Я со вздохом нетерпения осмотрелась и кивнула в сторону харчевни с калачом на вывеске.

– Пойдём туда. Поговорим хотя бы в тепле.

– Идёт.

– Нет. Постой. – Я не дала мальчишке тут же утянуть себя к харчевне. – Откуда мне знать, что ты не от врагов, а от Лериса? Что ты не желаешь мне зла?

Мальчишка обиженно надулся, но сделал мне знак наклониться. Я послушно подставила ухо.

– Князь хочет, чтобы вы родили ему наследника.

Мои щёки и шея заалели.

– Хотел или хочет?

Я едва не прикусила язык за свой глупый, неуместный вопрос, но отчего-то мне до смерти захотелось узнать, не переменил ли Лерис своих желаний.

– Хочет, – уверенно кивнул мальчишка и окинул меня оценивающим взглядом, будто решал, достойна ли я выносить наследника Холмолесского. – Так что, идём?

– Идём, – сдалась я.

В блаженном тепле харчевни меня разморило – я и не понимала, насколько замёрзла, пока не вошла внутрь. От запахов еды меня мутило – может, виной тому был недавно съеденный пирожок, но всё же я склонялась к другому. Мальчишка выпросил у меня тарелку ухи с чесночным хлебом и медовый сбитень, а я старалась не смотреть на то, как он ест.

– Ягмор, – представился он и стянул рукавицы. Я вздрогнула, когда увидела когтистые пальцы, поросшие серой шерстью. Мне приходилось уже встречать меченых, но каждый раз по коже пробегал мороз: сколько ни смотри, а привыкнуть к такому трудно, ведь у каждого какое-то своё увечье-метина, и нельзя заранее подготовить себя к тому, что увидишь.

– Ивель, – представилась я в ответ, хотя нужды в этом, скорей всего, не было.

– Воробьиный князь, – весомо добавил Ягмор и схватился за ложку.

Я подавила смешок.

– У воробьёв нет князей!

На нас обернулись двое мужчин, увлечённо поедающих калачи и кашу.

– Теперь я есть. Князь сам меня назначил.

Ягмор произнёс это с такой гордостью, что я невольно ему поверила. За Лерисом станется назвать князем меченого юнца, принесшего ему добрую весть.

– И за какие такие заслуги?

– Принёс князю важное письмецо. Но вас, ворожея из Царства, это, увы, не касается.

Если бы его рот тут же не оказался занят хлебом, он бы точно расплылся в самой горделивой улыбке, какую видели стены этой харчевни. Несмотря на нахальность, мальчишка чем-то мне понравился: он был из тех людей, которые вызывают доверие. Я подождала, пока он прожуёт, и спросила:

– Так что хотел мне передать Лерис?

Ягмор обтёр жирные руки об одежду и посмотрел на меня с неожиданной серьёзностью. Он мгновенно преобразился, став из голодного мальчишки гонцом-воробьём на важном задании.

– Он просил вас быть осторожной и держаться подальше от командующего Раве. Это может быть опаснее, чем вы думаете.

– Раве грозит что-то новое? И… Раве точно жив?

– Жив. Но больше я вам ничего о нём не скажу, потому что у меня нет такого поручения.

Злиться на Ягмора было нельзя: любой другой ответил бы так же.