и тюремного заключения! Так ещё и Нэя за собой потащил! Он же… немного, как ребёнок, многого не понимает…

Лис вздрогнул, но потом все-таки поднял на меня взгляд. На его лице я отчетливо увидела упрямство.

— Мне жаль, что Нэй пострадал из-за меня, но… у меня на все были причины. Можете сдать меня полиции…

Я посмотрела в глаза этому упрямцу, а потом раздраженно махнула на него рукой.

— Идиот… — бросила я и устало повалилась в свое кресло.

Мы находились в моем кабинете, хотя на улице все еще царствовала ночь.

— Тебе безумно повезло, что полковник де Сантэ пошел мне навстречу и пообещал не распространяться по поводу ваших незаконных действий, — продолжила я нервно. — Но завтра же жду подробнейшее письменное объяснение всему вместе с очень веской причиной, почему я должна тебя пощадить. Тебе все понятно, Лис?

Я посмотрела на парня со всей возможной холодностью.

— Слушаюсь, капитан, — он вытянулся по струнке, но потом тяжело вздохнул.

— На сегодня свободен… — я махнула в сторону двери, и Лис тут же направился туда.

Однако уже у самого входа он замер, вдруг развернулся и произнес:

— Знаете, капитан, я понимаю, что это не мое дело, да и не время, наверное, об этом говорить, но… прекратите считать Нэя ребенком или немощным каким-то… Вы же делаете ему больно! Сердце ему всё истерзали до крови! Может… сдадитесь уже, а? Еще раз простите…

И стремительно выскользнул за дверь… стервец!

От его последних слов что-то внутри меня тут же заныло с удвоенной силой, ведь все это время я ужасно переживала о Нэе и о его странном бегстве вместе с Белленами.

Уже извелась вся от беспокойства, а Лис тут со своими нравоучениями.

Но его слова теперь жестоко царапали мне разум: «Вы же делаете ему больно! Сердце ему всё истерзали до крови…».

Я сжала кулаки, впившись ногтями в ладони. Боль отрезвила, но легче не стало.

Я сама в себе разобраться не могу. Давно уже.

Меня тянет к Нэю, я постоянно думаю о нем, хочу видеть его, хочу защищать и помогать, но… так и не могу решиться сделать ему шаг навстречу.

Я ЗАПУТАЛАСЬ…

Иногда он действительно ведёт себя, как ребенок: в этот раз, например, поддался на интриги Лиса и ввязался в незаконные дела. А иногда у меня трепет от его личности и его тайн.

Я не могу найти себя около него. Никак…

И где он пропадает до сих пор? Не натворит ли он чего??? Где его искать????

Вдруг дверь без стука открылась, заставив меня вздрогнуть, и в кабинете появился полковник де Сантэ.

Он мягко улыбнулся и выставил вперед руки со стаканами кофе в них.

— Я подумал, что тебе нужно немного бодрости, Ангелика, — проговорил он, протягивая мне напиток. — Давай, держи и успокойся. С Максом Белленом мы все порешаем. Он нормальный парень, зла держать не будет… Все будет хорошо, моя дорогая…

Голос Армана звучал мягко, успокаивающе, даже беспечно. Я благодарно взяла кофе и сделала большой глоток.

Да, пожалуй, я сейчас в этом действительно нуждаюсь.

Слово за слово, и вот уже стакан мой пуст, а в груди действительно разливается легкость.

Я улыбаюсь Арману и отмечаю, что он сегодня прекрасно выглядит. Высокий, статный, всегда с иголочки одетый, и даже если не в форме, то все равно блистателен во всем. Улыбка уверенная, притягательная…

Сквозь расслабление пробивается испуганная мысль: «А как же Нэй? Он ведь еще не вернулся! Нужно не забывать о нем!..»

Но туман обволакивает разум все сильнее.

Все будет хорошо! Так Арман говорит. И я ему верю…

Глава 61. Принятие. Недоразумение…

Нэй

Я оглядывался вокруг себя с любопытством: квартира Белленов в центре Ширлеона была значительно больше, чем у Ангелики. Здесь было немного мебели — совсем, как я люблю — но местами яркими пятнами посреди минималистического неброского интерьера виднелись брошенные детские игрушки — свидетельство присутствия здесь детей.

Тех самых детей, которых я однажды увидел еще у Мары в утробе — в день их зачатия [отсылка к событиям из второй книги цикла].

Увидев мои взгляды, Мара мягко улыбнулась.

— Дети сейчас с родителями Макса, — пояснила она. — Когда-нибудь я познакомлю тебя с ними. Малыш Нэй будет рад…

Что-то внутри екнуло. Наверное, старые воспоминания об одиночестве все еще жили внутри. А теперь я не один. Есть даже мальчишка, названный в мою честь…

Подавив очередную неконтролируемую вспышку эмоций, я присел в предложенное кресло и попытался расслабиться.

Буря волнения улеглась, но я все еще чувствовал ее отголоски, пляшущие в груди. Связь с прошлым натянулась, как ментальная нить, но Макс и Мара, мои бывшие «пленники», улыбались мне — искренне, радостно, открыто, и я позволял умиротворению растечься во мне окончательно.

Мара по-хозяйски разлила кофе, поставила вазочки… с фруктами и на мой вопросительный взгляд рассмеялась.

— Я все хорошо помню, Нэй! — произнесла она, и светлые лучики заплясали в ее ярко-синих глазах. — Ты очень любил фрукты…

Улыбнулся в ответ. Да, о моей «фруктовой» страсти знает уже, наверное, полмира…

Когда мы все осели друг против друга, я понял, что должен рассказать им о себе.

И я начал. Осторожно, словно протаптывая новую тропинку посреди девственной земли, я обрисовал удивительный и почти фантастический разговор с Самим Создателем, окончившийся моим перемещением в это время — без памяти, без прошлого и даже без одежды. Где-то было даже неловко вспоминать этого замёрзшего отчаявшегося мальчишку, которого нашла Ангелика и… прижала к себе, словно ребенка. Но я мужественно рассказал и об этом, с какой-то бунтарской решимостью желая открыться до конца.

Хотя бы им. Хотя бы кому-то, кто сможет меня понять…

Резона прятать свою тьму от них у меня не было. Они и так все знали. Они видели меня настоящего и не отворачивались до сих пор. Они знали, на что я способен, но все равно были рады видеть меня.

Мне было так непривычно приятно. Словно мне удалось вдруг сбросить с себя многотонный груз тревог, страхов, боли….

Я оголялся словесно все глубже и глубже, открывая наготу своего непонимания, тревоги, переросшей в желание и решимость победить тьму…

А потом о пророчестве, о миссии, возложенной на меня Творцом…

Лишь об Ангелике, точнее, о чувствах к ней — ни слова.

Это МОЁ. Личное настолько, что я не доверил бы это никому. Даже