Имелись и другие вопросы, на которые он хотел бы получить срочный ответ. Сколько всего было преступников? Учитывая вес ящиков с золотом, капитан Мактурк считал, что двое, возможно даже, трое. А похитив золото (каким образом?), куда они скрылись? Газеты с уверенностью утверждали, что во Францию, морем, но капитан Мактурк в этом сомневался. Согласно его рассуждениям эти люди либо задержались на ночь в Фолкстоне, либо в тот же вечер уехали в какое-то иное место в Англии. И тут прежнее «холодно» сменилось внезапно на «тепло». Полицейский, дежуривший в ту самую ночь на вокзале Лондон-бридж, вспомнил, как помог двум задержавшимся в вагоне пассажирам вынести очень тяжелые на вид вещи, но поскольку было темно, а оба пассажира низко надвинули на лоб шляпы, лиц их он не разглядел. Кебмен тоже вспомнил двух джентльменов с тяжелыми сумками, которых отвез куда-то на границу Сити. И опять-таки единственное, что он мог сказать, — оба были высокие, один плотный, другой — с выдающейся вперед челюстью. Наконец в районе станции метро «Блэкфрайарз» отыскался один меняла, показавший, что рано утром он обменял на фунты стерлингов несколько наполеондоров, переданных ему крупным мужчиной в дорожном платье. Тот говорил вполголоса и не скрывал стремления покончить с обменом как можно быстрее. Не выказывая ни малейших признаков возбуждения, капитан Мактурк, однако, по достоинству оценил полученную информацию. Он велел связаться со всеми обменными пунктами в столице. В банки была передана просьба проверить, не делались ли в тот или на следующий день необычно крупные вклады наличными. Но ничего не обнаружилось, и стрелка барометра вновь переместилась на «холодно».

Эти разыскания заняли почти все лето. Хотя интерес к делу не угасал, на одном и том же уровне он по самой своей природе удерживаться не мог. К тому же в какой-то момент общество отправилось либо в Баден-Баден, либо на тетеревиную охоту. Публика любит разнообразие, и убийство вельможи, совершенное некими грабителями в его собственном родовом имении, пожалуй, вытеснило у падкой на сенсацию аудитории ограбление багажного вагона фолкстонского поезда. Все это учитывал капитан Мактурк, живший эти недели и месяцы практически без выходных, дни и ночи проводивший в своем кабинете рядом с Нортумберленд-авеню. Время от времени он отправлял мистера Мастерсона с различными мелкими поручениями и анализировал информацию, приходившую с ежедневной почтой.

Неверно было бы предположить, что остальные дела, которыми капитан Мактурк занимался до того, как разразился скандал с золотом, пребывали теперь в небрежении. Совсем наоборот: он продолжал продумывать их, даже когда получал очередной выговор в кабинете министра внутренних дел или допрашивал кондуктора фолкстонского поезда. В общем, можно сказать, что мозг капитана Мактурка — во всяком случае, та его часть, что не занята женой, семьей и знакомыми, — представлял собой сцену с постоянно сменяющими друг друга действующими лицами. Один персонаж стремительно перемешается под свет рампы, чтобы произнести свой текст, другой в это время отступает в тень, присоединяясь к массовке. Неудивительно поэтому, что он по-прежнему не забыл об обстоятельствах смерти мистера Генри Айрленда. Капитан велел найти и вызвать какого-нибудь мастерового, знающего толк в изготовлении дубинок, и еще раз послал мистера Мастерсона в Суффолк, наказав ему собрать все свидетельства, касающиеся этого дела. Параллельно он пытался припомнить подробности иных преступлений, когда людей забивали до смерти. Увы, никаких результатов эти действия и попытки не принесли. Мастеровой, которого отыскали где-то на окраине Лондона, увидев дубинку, покачал головой, признав, что штука это необычная, высказал предположение, будто изготовлена она в Праге или где-нибудь в бассейне Дуная, но это и все. Мистер Мастерсон хоть и провел в Вудбридже целую неделю и своими ногами исходил всю венестонскую дорогу, не смог добавить ничего к тому, что узнал в первой своей поездке.

Но в какой-то момент капитану Мактурку выпала необыкновенная удача — опиши ее на страницах художественного произведения, господа литературные критики хором заявят, будто такого не бывает, это авторский произвол, однако в подлинных расследованиях приятные повороты событий как раз случаются. В последнее время публика почти привыкла к скандалам в органах правопорядка, когда служащих городской полиции обвиняли в ненадлежащем исполнении своих обязанностей в камерах предварительного заключения. Попросту говоря, речь шла о том, что часы, бумажник или вообще любой предмет личной принадлежности, находившийся в кармане подозреваемого вечером, утром там не оказывался. И одна лондонская газета вызвала немалое оживление среди подписчиков, высказав предположение, что любой житель столицы, которому срочно надо узнать, который сейчас час, может обратиться к констеблю, и у того наверняка окажутся часы на цепочке. Естественно, капитан Мактурк читал подобные материалы, или, вернее, их ему показывали. Содержание последних немало его раздражало. Он готов был признать, что какая-то доля правды в них есть, но весьма ничтожная. И вот он решил, что сейчас наступил удобный момент, дабы осуществить собственное расследование.

Осматривая однажды вечером ту часть главного полицейского управления, где находятся камеры, он столкнулся с констеблем, постаравшимся, как ему показалось, побыстрее проскользнуть мимо него. Констебль поспешно сунул в карман какой-то блестящий предмет. Потребовав вывернуть карманы — как он и предполагал, это оказались часы, — капитан Мактурк грозно отчитал полицейского и забрал находку к себе в кабинет, чтобы осмотреть на досуге. Чрезвычайно умело сработанный большой золотой брегет, каких не найдешь обычно в многочисленных лавках, расположенных рядом с Нортумберленд-авеню. Но происхождение часов занимало капитана Мактурка гораздо меньше, чем имя, выгравированное на оборотной стороне часов. Изначально они принадлежали «Генри Айрленду, эск». Прочитав эту надпись, комиссар так и присвистнул. Он не был настолько оптимистично настроен, чтобы решить, будто эта находка поможет ему понять, каким образом часы поменяли владельца, но хорошо уже то, что появилась хоть какая-то новая зацепка.

Не понимающего, что происходит, заключенного, у которого экспроприировали часы, доставили из камеры в кабинет к капитану Мактурку и потребовали рассказать о себе. Этот жалкий бродяга был задержан, как явствовало из сопроводительных документов, по подозрению в злоумышлении где-то в районе Ноттинг-Хилл-Гейт. При нем нашли сверток с двумя напильниками и стамеской. На вопрос о том, каким образом у него оказались эти часы, задержанный ответил без малейших колебаний. Он играл в карты со знакомыми в таверне на Нью-Кросс, один из них сильно проигрался и за неимением наличных расплатился часами. Как имя этого знакомого? Самим тоном капитан Мактурк намекнул, хотя прямо, разумеется, ничего сказано не было, что ответ на вопрос помог бы закрыть глаза на напильники и стамеску. Бродяга сказал, что типа того вроде бы зовут Пирс, роста он, наверное, около шести футов, на нем было светлое длиннополое пальто. Насчет адреса, по которому его можно найти, и того, чем он зарабатывает на жизнь, арестованный, прикинувшийся сначала несведущим, а затем вспомнив о напильниках и стамеске, об опасной близости к камере и тяжелой руке констебля, сообщил, что тот, похоже, служил раньше в Юго-Восточной железнодорожной компании. Факт этот, хоть он и добросовестно записал его в свой блокнот, не показался капитану таким уж существенным, однако словесный портрет Пирса разослали по полицейским участкам столицы.