– Как успехи?

– Более чем, – не скрывая удовлетворения, ответил Нелюбов. – А у тебя? Мидовец, небось, клеился?

– А чем я хуже его ресторанной пассии? – вопросом на вопрос ответила Волкова.

– Ничем, – согласился Нелюбов. – Как же ты от него отделалась?

– Продиктовала ему вымышленный номер телефона, он и отвязался.

– Может быть, поспешила? – высказал сомнение Нелюбов.

– Приказа установить с ним близкий контакт у меня не было, – ответила Волкова и полезла в сумочку, где у нее лежали сигареты.

Тем временем Вишнев вернулся в квартиру и угодил под пристальное внимание эфэсбэшников из группы, засевшей в доме напротив. Почти все его перемещения внутри той части квартиры, которая выходила на ту сторону, где находились эфэсбэшники, были прекрасно видны через видеообъектив, а разговоры с женой фиксировались благодаря прибору дистанционного подслушивания – лазерного считывателя, который позволял подслушивать разговор по звуковым колебаниям стекла.

Ровно в половине двенадцатого ночи Вишнев предложил жене выпить апельсинового сока. Когда та согласилась, он прошел на кухню и под зорким оком эфэсбэшной камеры осуществил следующую манипуляцию. Достал из холодильника пачку апельсинового сока, открыл ее и налил напиток в бокал. После чего извлек из брючного кармана какой-то пакетик, надрезал ножницами его уголок и высыпал содержимое в бокал. Затем размешал сок ложкой, поставил его на поднос и в таком виде отнес жене, которая продолжала смотреть в гостиной телевизор. Выпив напиток, женщина поставила бокал на журнальный столик, после чего продолжила телепросмотр. Вишнев сидел рядом, уставившись в тот же телевизор. Но спустя пять минут он поднялся с дивана, подошел к жене, которая сидела в кресле, и тронул ее за плечо. Женщина крепко спала, усыпленная снотворным, которое несколько минут назад ее супруг подсыпал ей в бокал. Подняв женщину на руки, мидовец унес ее из комнаты, видимо, в спальню.

После этого он вновь появился на кухне. Встав на табуретку, снял с кухонного шкафчика радиоприемник и поставил его на стол. Затем ушел в дальнюю комнату, откуда вернулся спустя несколько минут. В руках он держал блокнот и авторучку. Все это он разложил на столе и ровно в 23.55 включил радиоприемник. Через пять минут должен был начаться очередной сеанс связи из франкфуртского радиоцентра ЦРУ.

* * *

Египет, город Каир.

Полицейский участок центрального округа

Максимов лежал на нарах в одиночной камере полицейского участка и вот уже на протяжении нескольких часов предпринимал безуспешные попытки уснуть. Однако в духоте тюремного помещения сделать это было весьма проблематично. Да и в голову продолжали лезть разного рода мысли, которые отгоняли сон напрочь.

«Надо отдать должное Янгу, он провернул мастерскую комбинацию, одним разом убрав своего босса, а меня упрятав за решетку, – разглядывая разводы на потрескавшемся потолке, размышлял Максимов. – Конечно, без дьявольского везения здесь не обошлось, однако все было разыграно как по нотам. Каждый элемент провокации был им тщательно просчитан и осуществлен с потрясающей продуктивностью. Причем проделано все это было почти при полном отсутствии времени для скрупулезной проработки операции. Без сомнения, Янг свое дело знает хорошо, к тому же дьявольски везуч. Но здесь же прячется и его ахиллесова пята. Он, кажется, сам уверовал в свою везучесть и поэтому часто перегибает палку. Думает, что любая пакость может сойти ему с рук. Он как тот нарцисс, которого женщины избаловали своим вниманием, просто не видит своих недостатков. Рано или поздно, но именно это его и погубит. Впрочем, говорить о гибели Янга несколько преждевременно, учитывая то, что это я, а не он, сейчас оказался заперт в душной одиночке. А наш американский друг в эти минуты, вполне вероятно, вкушает какие-нибудь экзотические деликатесы или ласкает юных дев. Интересно, какую судьбу уготовил мне этот душегуб? Наивно было бы предполагать, что он пощадит человека, который так нагло обвел его вокруг пальца в случае с аль-Хаджем. Наверняка, уже мозгует способ моей ликвидации. Как это может выглядеть? Видимо, как мое самоубийство вследствие мук совести. Еще бы, жестоко избил и выбросил с балкона беззащитного старика. В качестве исполнителей моего «самоубийства» могут выступить местные уголовники, которые за сотню баксов готовы четвертовать даже родного отца. Или Янг поручит это дело более надежным людям, например своему гориллосу Бобби Дьюку? Лично меня устроил бы последний вариант. Этот «шкаф» под стать своему хозяину – такой же нарцисс, только не в части любования своим умом, который у него в явном дефиците, а мускульной силы. Уверен в своем физическом превосходстве настолько, что наверняка, получив от босса команду убрать меня, заявится сюда один. Любую помощь в этом деле со стороны он признает своим позором. Ну что же, в поединке с ним с глазу на глаз у меня есть шанс победить, если я не буду спешить и правильно распределю свои силы. Эх, как бы мне сейчас пригодились те шпионские штучки, которые выручили меня в драке с гориллосами аль-Хаджа. В текущей ситуации мне придется целиком рассчитывать на собственные силы».

На этой грустной мысли Максимов закрыл глаза и вновь попытался заснуть. Но капли пота, катящиеся по его лицу и телу, заставили снова пошевелиться. Он сменил позу и перевернулся на левый бок, спиной к грязной тюремной стене и головой к двери: так было безопаснее. В тюремных коридорах висела зловещая тишина, не предвещавшая Максимову ничего хорошего.

Примерно под утро он все-таки провалился в глубокий сон. Ему снилась залитая ярким солнечным светом утренняя Москва, по которой едет целая кавалькада поливочных машин. Они проезжали мимо Максимова, буквально с ног до головы окатывая его струями холодной воды, и он, купаясь в этих брызгах, радовался им, будто ребенок. Машины следовали мимо него одна за другой, причем ни в одной из них не было водителей. И только в кабине последней был смутно различим силуэт человека. Из нее единственной не били фонтаны воды, и двигалась она не мимо Максимова, а шла непосредственно на него. Когда расстояние между машиной и человеком сократилось до опасного минимума, силуэт в шоферской кабине стал хорошо различим. И Максимов узнал в водителе своего американского визави – Саймона Янга. По губам американца гуляла зловещая улыбка. Встретившись с ним взглядом, Максимов… проснулся. Как оказалось, вовремя.

В тот самый миг, когда глаза узника открылись, на него сверху навалилось что-то тяжелое, а шею стянула веревочная петля. Задыхаясь от удавки, Максимов краем глаза успел разглядеть того, кто его душил: это был Бобби Дьюк. С перекошенным от ненависти лицом, он придавил узника к нарам и все сильнее затягивал веревку на его шее. Перед взором Максимова поплыли красные круги, и он почувствовал, что сознание его покидает. Еще несколько секунд – и он бы попросту задохнулся. Но воля к жизни оказалась сильнее. Спасло Максимова то, что перед сном он поменял позу и повернулся спиной к стене. В итоге, используя теперь правую ногу как рычаг, он резко оттолкнулся ею от стены и вместе со своим душителем свалился с нар на пол. Удавка на шее Максимова заметно ослабла, что позволило ему сделать пару глотков воздуха, которые добавили ему сил. Сжав кулак, он будто молот обрушил его сверху вниз на левый бок своего противника. В этот удар было вложено столько силы, что бесследно он пройти не мог. Дьюк застонал от боли и завалился на спину. Воспользовавшись этим, Максимов перевалился через него и отскочил к противоположной стене. Надо было отдышаться и прийти в себя.