в Тунисе, Египте и других странах Ближнего Востока в начале 2011 г., а также из-за явного сочувствия Вашингтона протестным движениям в арабском мире большинство российских руководителей просыпались в холодном поту.

Особенно пугала их ситуация в Ливии и то, что случилось с Каддафи. Когда в Ливии вспыхнули волнения, Каддафи угрожал казнить мятежников в Бенгази и других городах, где народные волнения были самым сильными. Ключевые европейские страны требовали внешнего вмешательства, чтобы предотвратить массовое кровопролитие. Идя вразрез со своей прошлой практикой, Лига арабских государств тоже откровенно призывала ООН действовать решительно и санкционировать вмешательство для защиты мирного населения. В феврале русские поддержали первую соответствующую резолюцию Совета Безопасности ООН. Затем, в середине марта, после убедительного прямого обращения вице-президента Байдена к Медведеву в Москве, Россия не стала голосовать против, а воздержалась, благодаря чему стало возможным принятие второй соответствующей резолюции Совета Безопасности ООН, разрешающей принять «все необходимые меры» для защиты мирного населения Ливии.

Я сопровождал вице-президента Байдена во время той поездки в Москву. Контраст между его беседами с Медведевым и Путиным был разительным. Медведев признал наличие гуманитарных рисков и намекнул, что склонен согласиться участвовать в ограниченной военной операции. Его решение, видимо, было вызвано желанием поддержать Обаму. Путин, в отличие от Медведева, поддерживать американского президента не собирался, да и гуманитарные риски его беспокоили не сильно. Больше всего его волновал хаос, который мог наступить в результате внешнего вмешательства, и прецедент, который был бы создан в результате свержения еще одного авторитарного лидера. Путин не переваривал американскую политику на Ближнем Востоке и резко критиковал нас за «отказ» от Мубарака месяцем ранее.

Хотя у Путина явно были серьезные сомнения относительно целесообразности поддержки намерений США во время «арабской весны», он позволил Медведеву воздержаться при принятии резолюции Совета Безопасности ООН, но ясно дал понять, что, если дело кончится плохо, он поставит ему еще одну черную метку, усомнившись в его способности отстаивать интересы России в этом жестоком и равнодушном мире, и поставит такую же метку американцам, сделав еще одну запись в своем длинном списке обид на их двуличие. Осенью 2011 г., после военного вмешательства западных государств, которое вскоре вышло за рамки первоначальных намерений, зафиксированных в резолюции Совета Безопасности ООН, Каддафи был свергнут. На жуткой видеозаписи, которую Путин, как сообщалось, не раз просматривал, было видно, как мятежники ловят ливийского диктатора, прятавшегося в дренажной трубе, и забивают его до смерти.

Путина беспокоило то, что проблемы в России не решаются, а растут. Причиной этого он считал свой уход с поста президента. В итоге он решил, что пришло время снова взять бразды правления в свои руки. Глобальный финансовый кризис 2008 г. сильно ударил по России, приведя к резкому падению цен на углеводороды и снижению высоких темпов экономического роста, которым Путин так радовался в течение своих первых двух сроков в Кремле. Хотя, с его точки зрения, война в Грузии и лояльное правительство Виктора Януковича в Украине препятствовали эрозии российского влияния на пространстве бывшего СССР, мир в целом явно стал более нестабильным – на Ближнем Востоке свергали авторитарных правителей, а после смены режимов влияние США в регионе усиливалось. Благодаря многолетнему подхалимажу российской элиты и завидным рейтингам общественного одобрения его самоуверенность росла, и в конце концов Путин с гордостью пришел к заключению, что автократическая система делает его единственным лидером, способным вести Россию правильным курсом, продвигая ее вперед. В сентябре он подтвердил, что будет снова баллотироваться на пост президента на выборах в марте 2012 г., а в случае его победы Медведев займет пост премьер-министра.

Однако Путин недооценил реакцию растущего городского среднего класса в Москве, Санкт-Петербурге и других крупнейших городах России. Людей обидело то, что их поставили перед свершившимся фактом. Они жаждали экономической модернизации и серьезных усилий в борьбе с коррупцией. В результате на выборах в Думу в декабре 2011 г. представители среднего класса нанесли удар по его правящей партии – «Единая Россия» получила только 49 % голосов, намного меньше, чем в 2007 г., когда за нее проголосовали 64 % избирателей. Сразу же после выборов «Единую Россию» обвинили в подтасовке результатов и других нарушениях ради получения даже столь плачевного результата. В знак протеста на улицы Москвы и Санкт-Петербурга вышли десятки тысяч человек. Путин был удивлен, зол и здорово напуган[127]. Будучи и от природы, и в силу профессионального прошлого помешанным на контроле, он внезапно обнаружил, что средний класс, им же и взращенный за прошедшее десятилетие, хотел большего, чем просто рост благосостояния. Средний класс хотел влиять на принятие политических решений.

Я предупредил госсекретаря Клинтон, что нас ждут вспышки гнева Путина. Он и крутые парни в его окружении, скорее всего, изобретут и раздуют доказательства вмешательства США во внутренние дела России – в том числе для того, чтобы отвлечь внимание от неожиданного внутреннего политического шторма, в который он угодил. Не потребовалось много времени, чтобы убедиться в том, что я был прав. Когда Клинтон публично прокомментировала выборы в Думу и выступила с критикой нарушений – а ее тон и содержание речи полностью совпадали с тем, что она сказала бы в подобных обстоятельствах в любой другой стране мира, – Путин немедленно обвинил ее в том, что она посылает протестующим «сигнал», призывая их выходить на улицы, а Государственный департамент – в тайной поддержке оппозиционных партий. Путин имел удивительную способность копить обиды и запоминать проявления неуважения к нему, а затем использовать их для подтверждения правоты своих заявлений о том, что Запад пытается подавить Россию. Критика, высказанная Клинтон, заняла одно из первых мест в скорбном перечне его обид и стала причиной личной неприязни к госсекретарю, что привело к прямому вмешательству России в американские президентские выборы 2016 г. с целью не допустить ее победы. Путин был поборником справедливости и никогда не забывал платить по счетам.

В начале января 2012 г. при таком стечении неблагоприятных обстоятельств Майк Макфол стал нашим новым послом в России. Он был хорошо подготовлен к работе – превосходно владел русским языком, имел многолетний опыт сотрудничества с русскими и был одним из архитекторов «перезагрузки» в Белом доме. Однако к моменту его прибытия в Москву Кремль все еще был зол и жаждал мести, и надежды Майка на то, что он спокойно начнет работать и потихоньку продвигаться вперед, оказались напрасными. Я хотел поддержать его в первые дни службы и намеревался использовать для этого давно запланированный визит в Москву. Результат, однако, неожиданно оказался противоположным: я не только не помог ему, но и непреднамеренно создал кучу сложностей.

Я прибыл в Москву в первую неделю работы Макфола в качестве посла. Мы объезжали с