Г. В большинстве случаев приходилось оперировать лишь с одним из двух указанных элементов — была известна или только мастерская, или только продукция.

При изучении хозяйства племени радимичей мною был применен метод определения технологически обусловленного тождества вещей, который и дал возможность написать эту главу, посвященную районам сбыта продукции древнерусских мастерских[894].

Тождество вещей обусловлено технологическим процессом лишь тогда, когда мастер заранее рассчитывал на массовый выпуск продукции и применял такие инструменты, которые полностью или частично определяли единство всех выпускаемых изделий.

Естественно, что в кузнечном деле невозможно посредством ручной ковки получить абсолютно тождественные вещи. Каждый топор будет, хотя бы незначительно, отличаться от других, сделанных теми же руками, теми же инструментами. Для определения тождества пригодны вещи: 1) литые в литейных формах, 2) оттиснутые на штампах и матрицах, 3) орнаментированные пуансонами или зубчатым колесом.

По отношению к некоторым видам изделий возможно применение дактилоскопического анализа (напр., глиняные сосуды и медные вещи, литые по восковой модели).

Д. В тех случаях, когда предполагаемый район производства вещей строго ограничен областью распространения сырья, район сбыта определяется картографированием находок из данного материала.

Е. Применение широкого картографирования различных типов вещей позволило выявить ряд таких предметов, которые имеют значительную территорию распространения, сходны (но не тождественны) между собой и в то же время не подчинены племенным границам. Для большинства таких вещей удавалось определить только район сбыта, а центр производства зачастую оставался неизвестным.

Ж. В тех случаях, когда район сбыта перерастал не только племенные границы, но и общие границы Киевского государства, во внимание принимались — тип вещи, стилистические и технические особенности, а также русские надписи, независимо от их содержания.

Комбинируя все указанные приемы исследования, из археологического материала можно извлечь ряд данных как о сельских ремесленниках, так и о городских мастерах.

1. Районы сбыта продукции деревенских ремесленников

Изучение районов сбыта сельских ремесленников, казалось бы, естественнее всего было начать с гончаров, так как именно их продукция помечена клеймами. Для этой цели мною был составлен каталог всех восточнославянских гончарных клейм[895].

Клейм, одинаковых по начертанию рисунка, оказалось множество. Особенно часто встречен рисунок клейма в виде круга со вписанным в него крестом. Если бы принять эти клейма за знак определенной мастерской, то всю Восточную Европу и значительную часть Центральной Европы следовало бы рассматривать как сферу торгового влияния этой мастерской, действовавшей на протяжении нескольких столетий.

Обращение непосредственно к самим клеймам убедило в том, что совпадение рисунка отнюдь не означает тождества клейм. Во всей массе русских гончарных клейм оказались лишь три группы, относительно которых можно было говорить о тождестве:

1) клейма из гончарного горна в Белгороде,

2) клейма из гончарного горна во Вщиже,

3) клейма из одной курганной группы близ с. Ступенки на р. Угре (по публикации Н.И. Булычова).

Но первые две группы тождественных клейм относятся к городским, а не деревенским гончарам и, кроме того, ничего не дают для района сбыта, так как найдены еще в пределах гончарной мастерской, а не у потребителей. Клейма же из расколок Н.И. Булычова оказались тождественными только в издании, так как при публикации их по ошибке четыре раза было употреблено одно и то же клише[896].

Изучение клейм в натуре показало, что все они различны, хотя я укладываются в эволюционный ряд благодаря постепенным усложнениям первоначального рисунка, что можно связывать с переходом гончарного дела по наследству от отца к сыну (см. выше). После неудачи с отысканием тождественных клейм поиски были перенесены на керамический материал одного курганного кладбища, в котором можно видеть кладбище одного поселка, но и здесь, кроме отмеченной выше наследственности гончарного дела, пока ничего найти не удалось. Конечно, с накоплением материала и уточнением методики исследования (необходим дактилоскопический анализ) впоследствии удастся определить горшки, сделанные одним гончаром, но самая трудность этого определения в высшей степени показательна.

Очевидно, продукция деревенских гончаров была настолько малочисленна, что даже при сравнительно хорошей изученности курганов, тождественные горшки не встречаются в них, между тем как изделия ювелиров в этих же курганах позволяют определить одного мастера, обслуживавшего определенную округу.

Можно думать, что в большинстве своем деревенские гончары были настоящими ремесленниками в экономическом смысле этого слова, т. е. работали только на заказ[897]. Круг их заказчиков был ограничен только односельчанами, и количество продукции было, по всей вероятности, незначительным. Тем не менее, существовала семейная традиция у гончаров, передававших свое ремесло по наследству.

Облик гончара X–XIII вв., как он рисуется на основании приведенных выше данных, очень близок к облику деревенского кустаря-гончара XIX в. по данным земских обследований[898]. Однако постепенно под влиянием города этот патриархальный облик гончара начинает изменяться.

Общеизвестен разговор гончара-пидблянина с поверженным Перуном на берегу Волхова[899]. Для нас здесь важно указание на то, что гончар прошел на реку «хотя горньцы везти в город» (очевидно, на лодке, как это практикуется там и поныне). Пидьба — село, расположенное под самым Новгородом.

К сожалению, мы не имеем права доверять датировке этого события 988 годом. Для третьей новгородской летописи, составитель которой отстоял очень далеко от этой эпохи, слишком подозрительна точность в этом небольшом рассказе: летописцу известно, что гончар пришел к Волхову рано утром, что в руках у него был шест и т. д. Не является ли гончар, везущий горшки в Новгород, просто знакомым персонажем для летописца, использованным им при обработке древней легенды?

Характер гончарного дела в Новгородской земле в X в., когда еще зачастую бытовала лепная посуда, заставляет усомниться в возможности отнесения эпизода с пидблянином к столь раннему времени.

Сбыт кузнечных, бондарных и сапожных изделий нам, к сожалению, неизвестен. В лучшем положении находятся деревенские литейщики-ювелиры, продукция которых в изобилии представлена наборами разнообразных женских украшений в курганах.

Заслуга первой научной систематизации огромного материала древнерусских украшений принадлежит А.А. Спицыну[900].

А.А. Спицыну удалось выявить отдельные замкнутые области распространения украшений (преимущественно височных колец) и сопоставить карту этих областей с картой древнерусских племен в «Повести временных лет». Получилось, что каждый тип височных колец соответствовал определенному племени:

Семилопастные — вятичам

Семилучевые — радимичам

Спиральные — северянам

Ромбощитковые — словенам

Браслетообразные — кривичам

Перстнеобразные полутораоборотные — дреговичам

Трехбусенные (?) — полянам

В развитие взглядов Спицына, А.В. Арциховским и мною были написаны монографии, посвященные вятичам и радимичам[901].

Привлечение нового материала, накопившегося за три десятилетия, позволило уточнить племенные границы и пополнить количество характерных племенных украшений новыми типами.

Выявились любопытная устойчивость женского наряда и значительное