Несмотря на прекрасный лес и роскошные лужайки вокруг, здесь мало птиц. Они научились осторожности. В детстве мы с Птолемусом использовали их в качестве мишеней. Остальные пали жертвами маминых причуд.

Более трехсот лет назад, до того как возникла династия Калоров, Разломов не существовало, и Норты тоже. Этим местом правил лорд Самос, мой прямой предок. Кровь завоевателей течет в наших жилах. Баланс сил изменился. Мэйвен – больше не единственный владыка Норты.

Слуги здесь умеют держаться незаметно – они появляются, лишь когда нужно или когда их зовут. В последнее время они превзошли сами себя. Нетрудно угадать почему. Многие Красные бегут либо в города, в поисках убежища от гражданской войны, либо к мятежникам. Отец говорит, что Алая гвардия перебралась в Пьемонт, который сам по себе – марионетка, подчиняющаяся республике Монфор. Он, хотя и неохотно, поддерживает связь с Монфором и предводителями Гвардии. Но пока что враг нашего врага – наш друг; в том, что касается Мэйвена, мы все – более или менее союзники.

Толли ждет в галерее – широком, открытом со всех сторон коридоре, который тянется вдоль главного здания. Из окон открывается великолепный вид на Разломы. В ясный день отсюда видно Питарус, но сегодня на западе висят низкие облака – широкую долину поливают весенние дожди. На востоке холмы становятся все круче и круче, постепенно превращаясь в зелено-синие горы. Я уверена, что Разломы – самая прекрасная часть Норты. И она принадлежит мне. Моей семье. Этим раем правит Дом Самоса.

Мой брат уж точно похож на принца – наследника трона Разломов. Вместо доспехов на нем новый мундир. Серебристо-серый, с пуговицами из оникса и стали, с блестящей черной перевязью от плеча до бедра. Никаких медалей – во всяком случае, тех, которые он мог бы надеть. Они были получены на службе у другого короля. Серебристые волосы у Толли влажны и прилегают к голове. Он только что из ванной. Новую руку он держит поближе к телу и обращается с ней очень бережно. Рен понадобился почти целый день, чтобы отрастить ему нормальную кисть, да и то она не обошлась без помощи двух родственников.

– Где моя жена? – спрашивает он, глядя в коридор за моей спиной.

– Рано или поздно выйдет. Лентяйка.

Толли женился на Элейн неделю назад. Не знаю, виделись ли они после брачной ночи, но, кажется, брат не возражает. Об этом союзе условились все стороны.

Он берет меня здоровой рукой под локоть.

– Невозможно действовать разумно, если спать так мало, как ты.

– А ты? Я слышала, из-за возни с рукой ты допоздна засиживался с леди Рен, – ухмыльнувшись, отвечаю я. – Или меня дезинформировали?

Толли смущенно улыбается.

– А это вообще реально?

– Только не здесь.

В Ридж-хаусе немыслимо хранить секреты. Особенно от мамы. Ее глаза повсюду – в мышах, кошках и редких храбрых воробьях. Солнечный свет падает на галерею, освещая многочисленные статуи из жидкого металла. Когда мы проходим мимо, Птолемус вращает новообретенной рукой в воздухе, и статуи тоже двигаются. Они обретают другие формы, еще более замысловатые.

– Не тяни, Толли. Если послы приедут раньше нас, папа воткнет наши головы на пики у ворот, – говорю я.

Он смеется – это давняя угроза и старая шутка. Ничего подобного папа не проделывал. Ему доводилось убивать, разумеется, но никогда – с такой жестокостью и так близко от дома. «Не пачкай кровью в собственном саду», – говаривал он.

Мы идем по галерее, держась внешней стороны, потому что оттуда открываются лучшие весенние виды. В эту галерею выходит большинство внутренних помещений; их окна сделаны из полированных зеркальных стекол, а двери распахнуты, чтобы впустить свежий ветерок. В одном из покоев стоят стражи Дома Самосов, и они кивают при нашем приближении, почтительно приветствуя принца и принцессу. Я улыбаюсь, хотя их присутствие меня тревожит.

Стражи надзирают за жестокой операцией – изготовлением Молчаливого камня. Даже Птолемус бледнеет, когда мы проходим мимо. Запах крови, наполняющий воздух резким привкусом железа, ошеломляет нас обоих. В комнате сидят двое Арвенов, прикованные к креслам. Они здесь не по своей воле. Их клан верен Мэйвену, но нам нужен Молчаливый камень, поэтому они здесь. Над ними маячит Рен, наблюдающая за процессом. Запястья у обоих разрезаны, кровь стекает в большие ведерки. Когда Арвены дойдут до предела, Рен исцелит их и стимулирует кровообращение, чтобы начать всё сначала. Тем временем кровь смешают с цементом и сделают из него смертоносные блоки камня, подавляющего способности. Не знаю зачем – но у папы на сей счет, несомненно, свои планы. Возможно, он хочет возвести тюрьму вроде той, что Мэйвен выстроил для Серебряных и новокровок.

Наш самый роскошный парадный зал, весьма уместно названный Закатным, находится на западном склоне. Теоретически, теперь это и тронный зал. По мере того как мы приближаемся к нему, новоиспеченных отцовских придворных становится все больше – толпа густеет с каждым шагом. Большинство – наши кузены, которых возвысила наша декларация независимости. Несколько близких родственников – братья и сестры отца и их дети – требуют титулов принцев и принцесс для себя, но большинство остается просто лордами и леди. Они, как всегда, довольны тем, что можно жить, пользуясь отцовским именем и амбициями.

Яркие цвета выделяются на привычном черно-серебряном фоне – явственный намек на сегодняшнюю встречу. Представители других домов, также открыто восставших против Мэйвена, приехали, чтобы заключить договор с Разломами. Преклонить колени. Дом Айрела будет возражать. Попробует торговаться. Шелка думают, что их секреты способны доставить им корону, но единственная валюта здесь и сейчас – это сила. Единственная разменная монета – мощь. Ступив на нашу территорию, они отказались от того и другого.

Дом Хэйвена тоже прибыл – тени, купающиеся в солнечном свете. Ларисы, ткачи ветра, стоят тесной кучкой. Они уже принесли клятву верности моему отцу, и за ними – мощь воздушного флота. Они захватили большинство авиабаз. Меня, впрочем, больше волнует Дом Хэйвена. Элейн не признается, но она скучает по родным. Некоторые уже присягнули Дому Самоса, но не все, включая ее собственного отца, и она мучается, наблюдая за расколом. По правде говоря, мне кажется, что она не пошла со мной сюда именно поэтому. Элейн нестерпимо видеть разлад в своей семье. Жаль, что ради нее я не могу поставить Хэйвенов на колени.

В утреннем свете Закатный зал тоже выглядит впечатляюще со своим гладким полом из речного камня и с необыкновенным видом на долину. Река, лениво вьющаяся навстречу грозе, напоминает синюю ленту на зеленом шелке.

Союзники еще не прибыли, и у нас с Толли есть время занять места – троны. Он сидит справа от отца, я слева от мамы. Наши троны сделаны из лучшей стали и отполированы до зеркального блеска. Они холодны на ощупь, и я, садясь, сдерживаю дрожь. Тем не менее моя кожа покрывается мурашками, в основном от предвкушения. Я принцесса, Эванжелина из Разломов, отпрыск правящего Дома Самоса. Я думала, что моя судьба – стать чужой королевой, подданной чужой короны. Так – намного лучше. Вот о чем следовало задуматься с самого начала. Я даже сожалею, что потратила столько лет, упражняясь лишь для того, чтобы сделаться чьей-то женой.