Отец входит в зал с толпой советников, склонив голову набок, – он слушает. От природы он немногословен. Мыслями он ни с кем не делится, но слушает хорошо, принимая в расчет все соображения, прежде чем сказать «да» или «нет». Не то что Мэйвен, глупый король, который следует лишь своему сбитому компасу.

За отцом в одиночестве идет мама, как всегда в зеленом, без фрейлин и советников. Гости расступаются, давая ей дорогу. Возможно, оттого, что за ней, ступая в ногу, мягко движется двухсотфунтовая черная пантера. Она отходит в сторону, лишь когда мама садится на трон. Тогда пантера обвивается вокруг моих ног, уткнувшись массивной головой мне в лодыжку. Я знаю, что лучше сидеть неподвижно. Мама контролирует своих животных, но не на все сто. Ее питомцы не раз кусали слуг, хотела она того или нет. Пантера трясет головой, прежде чем вновь вернуться к маме и усесться слева от нее, между нами. Мама кладет руку, блещущую изумрудами, на голову зверя и гладит шелковистый черный мех. Гигантская кошка медленно моргает круглыми желтыми глазами.

Поверх головы пантеры я встречаюсь с мамой взглядом и приподнимаю бровь.

– Эффектный выход.

– Ну, либо пантера, либо питон, – отзывается она.

На ее короне сверкают изумруды, искусно оправленные в серебро. Волосы, идеально гладкие и прямые, спадают густой черной волной.

– Но я не нашла платье, чтобы подходило к змее.

Она указывает на гагатовые складки своего шифонового платья. Сомневаюсь, что причина в этом, но предпочитаю помалкивать. Вскоре мамины махинации станут понятны сами собой. Она умна, но не слишком деликатна. Ее угрозы всегда открыты. В этом отношении отец – отличная пара для нее. Его маневры длятся годами и всегда происходят в тени.

Но пока что он стоит в ярком солнечном свете. Советники отступают, повинуясь движению руки, и отец поднимается на возвышение, чтобы сесть вместе с нами. Внушительное зрелище. Как и Птолемус, он одет в серебряную парчу. Прежние черные одеяния забыты. Я чувствую, что под пышным нарядом у отца доспехи. Хром. Из того же металла – простой венец на лбу. Никаких драгоценностей. Он не видит в них смысла.

– Братья стали, – негромко провозглашает он, глядя на многочисленных Самосов в толпе.

– Короли стали! – отзываются родичи, воздевая кулаки в воздух. Их мощь гудит в моей груди.

В Норте, в тронном зале во Дворце Белого огня, кто-нибудь обязательно выкрикивал имя короля, объявляя о его присутствии. Отец не нуждается в этих бессмысленных церемониях, как и в драгоценных камнях. Все здесь знают, кто он такой. Требовать подтверждения – значит выказывать слабость и неуверенность. Отцу не свойственно ни то ни другое.

– Начнем, – произносит он.

Его пальцы барабанят по подлокотнику трона, и тяжелые железные двери в дальнем конце зала распахиваются.

Послы немногочисленны, но это самые знатные особы, главы своих домов. Лорд Салин Айрел, в отличие от моего отца, как будто надел на себя все фамильные драгоценности; от плеча до плеча у него тянется широкий воротник, вышитый рубинами и сапфирами. Наряд у лорда Айрела тоже красно-синий, полы одеяния ниспадают до щиколоток. Другой человек споткнулся бы, но шелку нечего этого бояться. Он движется с опасным изяществом, и глаза у него неумолимые и мрачные. Он изо всех сил старается не посрамить свою покойную предшественницу – Ару Айрел. Его сопровождающие – тоже шелка, такие же эффектные. Прекрасный Дом. Кожа у них цвета холодной бронзы, волосы – как вороново крыло. Сони с ними нет. При дворе я считала ее подругой – насколько это вообще было возможно. Я не скучаю по ней; наверное, к лучшему, что она не приехала.

Салин прищуривается при виде пантеры, которая мурлычет под маминым прикосновением. «А». Я забыла. Его мать, погибшую леди Айрел, в юности прозвали Пантерой. «Очень тонко, мама».

Появляются полдесятка теней-Хэйвенов, и их лица значительно менее враждебны. Я замечаю в дальнем конце зала и Элейн. Но она остается в полумраке, скрывая боль от всех присутствующих. Жаль, что я не могу посадить ее рядом с собой. Но пусть даже моя семья весьма покладиста в отношении Элейн, этого мне не позволят. Однажды она будет сидеть рядом с Толли. Не со мной.

Лорд Джеральд, отец Элейн, возглавляет делегацию Дома Хэйвена. У него тоже ярко-рыжие волосы и светящаяся кожа. Он выглядит моложе своих лет благодаря природной способности манипулировать светом. Если он узнаёт дочь, то не подает и виду.

– Ваше величество… – Салин Айрел наклоняет голову – ровно настолько, насколько требует вежливость.

Отец не кланяется. Движутся только его глаза, перебегая с одного посла на другого.

– Милорды. Миледи. Добро пожаловать в мое королевство.

– Мы благодарим вас за ваше гостеприимство, – произносит Джеральд.

Я буквально слышу, как отец скрипит зубами. Он ненавидит тратить время зря, а подобный обмен любезностями – уж точно потраченное время.

– Вы проделали долгий путь. Полагаю, для того, чтобы подтвердить свою присягу.

– Мы поклялись поддерживать вас, чтобы свергнуть Мэйвена, – отвечает Салин. – Но не более.

Отец вздыхает.

– Власти Мэйвена более нет в Разломах. И с вашей помощью мы можем добиться того же в других местах.

– С вами в качестве короля. Один диктатор взамен другого.

В толпе раздается бормотание, но мы молчим, пока Салин несет свою чушь.

Мама подается вперед.

– Не следует сравнивать моего супруга с безумным принцем, который незаконно взошел на отцовский трон.

– Я не стану просто стоять и смотреть, как вы примеряете чужую корону, – рычит в ответ Салин.

Мама цокает языком.

– Корону, которую вы не догадались захватить сами? Жаль, что Пантера погибла. По крайней мере, уж она бы об этом подумала.

Она продолжает гладить гигантскую кошку. Та глухо рычит, обнажая клыки.

– Факт остается фактом, милорд, – вмешивается отец. – Мэйвен держится на плаву, и его ресурсы значительно превосходят наши. Особенно теперь, когда он заключил союз с Озерными. Но вместе мы можем ему противостоять. Принимать меры. Подождать, пока от него не отвалится кто-нибудь еще. Или пока Алая гвардия…

– Алая гвардия, – Джеральд сплевывает на наш прекрасный пол, и его лицо окрашивается серым румянцем. – Вы имеете в виду Монфор. Подлинную силу, которая стоит за этими проклятыми террористами. Еще одно королевство.

– Теоретически… – начинает Толли, но Джеральд продолжает:

– Я начинаю думать, что вас волнует не Норта, а только ваш титул и корона. Сохранение собственного куска. И плевать, что нашу страну пожирают куда более крупные звери, – огрызается Джеральд.

Элейн, стоя в толпе, вздрагивает и закрывает глаза. Никто не смеет говорить с моим отцом таким тоном.

Пантера снова рычит, откликаясь на растущий мамин гнев. Отец вновь откидывается на спинку трона, наблюдая за тем, как открытая угроза наполняет Закатный зал.