Мы возвращаемся в башню в молчании.

Франческа

— Ты возлюбленная лорда-Стража? — спрашивает Тильда.

Я не понимаю вопроса, и тогда она поясняет:

— Ты — возлюбленная Элвина? Или его жена?

О боги! Она что — издевается?

Но на лице женщины нет насмешки, только вежливый интерес. Привычным жестом поправляю ошейник — как можно было его не заметить? Или, заметив, не сделать верных выводов?

— Нет. Я его собственность.

Она скептически хмыкает в ответ на мое признание и бросает одно-единственное: «Идиот!»

— Кто?

— Не важно.

Мы остались наедине. Сразу после похорон Элвин уехал в город, Джанис пошел «досыпать», как он сам сказал. А Ринглус просто убрел куда-то вдоль берега Темеса. Тильда порывалась пойти с ним, но он довольно резко попросил ее остаться.

Смотреть на лицо Тильды неловко. Джанис исцелил ее раны, но остались уродливые багровые шрамы. И глаз…

Среди воинов моего отца был лейтенант Липпи — кривой на один глаз ветеран. Вместо того чтобы носить повязку, он заказал марунским стеклодувам стеклянный глаз. Очень похожий на настоящий, но страшный, неживой. Я помню, как при разговоре дергалась щека лейтенанта в нервном тике, шрам через пол-лица шевелился точно живой, а глаз сидел в глазнице недвижно, замерший в одной точке, и всегда смотрел сквозь собеседника, словно пытался разглядеть что-то недоступное простым людям. Он ярко отблескивал в солнечный день, и огонь факела рождал в его глубине кровавые блики.

Липпи в Кастелло ди Нава многие побаивались. Поговаривали, что он не чужд колдовству.

Черный и пустой зрачок Тильды заставляет вспомнить о лейтенанте.

Даже если забыть о шрамах, в чертах лица гостьи есть неуловимая неправильность. В глазах ли, слегка раскосых, вытянутых к вискам, в высоких скулах или остром подбородке с ямочкой — ощущается что-то инакое.

И волосы странного фиолетового цвета. Я никогда не слышала о людях с фиолетовыми волосами.

— Скажи, — нерешительно начинаю я, — откуда ты родом?

— Хансинор, — говорит она с явной гордостью. — Двор Льдов и Туманов. Мой род уже пять поколений служит великому князю Трудгельмиру.

Для меня все, кроме названия столицы Ундланда, звучит полнейшей тарабарщиной, и она, видно, понимает это по моему растерянному лицу:

— Я — фэйри, девочка.

Вот теперь я выдыхаю и гляжу на нее во все глаза. Фэйри! До этого я только слышала о фэйри от старой Розы и Элвина.

И долго думала, что все истории про них — не более чем сказки.

— А Ринглус?

— Монгрел. Полукровка, — поясняет она на мой недоуменный взгляд. — Отец — фэйри, мать — человечка.

— А… Элвин?

— Неужели он ничего не рассказал тебе?

От ее историй о битве и гибели богов голова идет кругом. Не хочется верить словам фэйри, но и не верить не получается. Если боги уже сотни лет как мертвы, то кому мы возносим молитвы, во чью славу жжем свечи и благовония в храмах?

А мой самоуверенный и циничный хозяин! Неужели он действительно избранник-Страж, призванный остановить Хаос?

Вот откуда у него та чудовищная сила, что позволила ему уничтожить армию у замка моего отца.

Боги могли бы найти кого получше для этой работы. Защитник мира не должен быть таким жестоким себялюбцем.

Наш разговор прерывает возвращение Элвина. Маг непривычно мрачен, уезжал он в куда более добром расположении духа. Он приветствует Тильду кивком и останавливает на мне хмурый взгляд.

— Пойдемте со мной, сеньорита.

Я пугаюсь, как всегда, когда он так смотрит, но не подаю виду. Следую за ним в часовую комнату.

— Давно хотел вам показать… — Он останавливается в дверях: — Это еще что за грисковы шутки?

— О чем вы?

Он подходит к часовому механизму, проводит рукой по полированной бронзе, поворачивается ко мне.

— Ваших нежных ручек дело, сеньорита?

Это он только сейчас заметил? Прошло уже больше недели с тех пор, как брауни по моему приказу счистили прозелень с бронзовых шестеренок.

— Нет. Ну при чем здесь я? Должно быть, дом сам привел себя в порядок. Это же обычное дело, когда сами собой прочищаются камины и исчезает пыль.

— Наверное, я должен сказать спасибо?

— О, не стоит затруднять себя, мой лорд. Уже то, что вы заметили мои труды, само по себе великая награда.

Он верно понимает насмешку и стискивает челюсть:

— Хватит, Франческа!

— Хватит что? — спрашиваю я с самым невинным видом, внутри проживая неподдельное злорадство. — Вы хотели что-то показать, мой лорд?

— Забудь, — бурчит он и уходит, испортив миг торжества.

Отвратительно! Почему он всегда умудряется оказаться победителем? Вместо того, чтобы радоваться, как я уела мага, я весь остаток дня слоняюсь по дому и гадаю, что же такое он хотел мне показать.

Элвин

Надо же было так сглупить. Зла не хватает.

И ведь как знал, как чувствовал — нельзя оставлять развалины больницы надолго без внимания. Но Джанис был на редкость убедительным, когда говорил про отдых. И я действительно адски вымотался. Так, что засыпал на ходу.

И все же не стоило его слушать. Сколько раз убеждался — все доктора в душе паникеры.

Было потеряно не так много времени, всего ночь, но ее хватило. К утру, когда после похорон я отправился к бывшему госпиталю, оказалось, что ночью на развалинах орденской резиденции случился пожар. По воспоминаниям очевидцев, он вспыхнул будто сам собой и продолжался почти до рассвета. Горели развалины, горели подвалы глубоко под землей. Камень спекся до однородной угольно-черной массы и еще дышал жаром, медленно остывая.

И вот что характерно — ни одно из соседних зданий огонь не затронул. Отнюдь не усилиями пожарной команды с несчастной парой бочек воды. Зеваки, суеверно крестясь и ежась, вспоминали, как пламя и не пыталось покинуть отведенных ему пределов. Ровная, словно циркулем очерченная граница, отделившая горелый камень от просто лишь слегка закопченной мостовой, застыла безмолвным свидетельством правдивости их рассказа.

Очень знакомая картина. Почти то же самое, только в ином масштабе, я устроил в холмах Ува Виола.

Качественная зачистка любых улик и свидетельств. Я позорно проспал возможность взять за жабры таинственного лорда-командора.

Хорошо, что вчера, по настоянию Ринглуса, мы достали тело Сэнти. Девочка заслужила нормальное прощание, а не братскую огненную могилу рядом с культистами.