знал, что именно они перевозили, да и не очень-то горел желанием это выяснить. Другие, меньше и более плоские, везли к берегу солдат. Американцы даже в этом превзошли противника. На баржах "Дайхатсу" стояли металлические щиты, защищавшие рулевого и пулеметный расчёт. Солдаты, которых везла та баржа, были уязвимы для огня противника.

   Но не в этом случае. Эти десантные суда были вкруг обшиты сталью, защищая солдат. Симицу таращился на них в немом восхищении. Ему очень хотелось, чтобы его страна тоже строила такие суда.

   На приближающийся десант зашло несколько японских самолётов. Над одним из кораблей поднялся столб дыма, но тот продолжал идти к берегу. На носу судна открылся шлюз. Оттуда выкатился рычащий танк - громадная грохочущая махина, намного больше и опаснее всех тех, что строили японцы. Танк поехал вперед, из-под гусениц горстями полетел песок.

   К берегу приближались и суда поменьше. Выбегавшие из них солдаты были одеты в зелёную форму, а не в хаки, как те, что противостояли японцам в прошлый раз. Каски у них тоже были новые: куполообразные, больше похожие на японские, чем на стальные шляпы британского производства.

   - Вперед! - закричал офицер. - Нужно сбросить врага в море! За мной!

   Последнее, куда хотелось бежать Симицу - это "вперед". Но "За мной!" игнорировать нельзя, потому как привычка подчиняться приказам была вбита в него накрепко, как и в любого другого японского солдата. Когда мимо пробежал офицер с катаной в руках, капрал вылез из окопа и побежал следом.

   Среди американцев рвались мины и артиллерийские снаряды. Люди падали, их разбрасывало в стороны, разрывало на части. В них стреляли из пулеметов и винтовок. К сожалению, падали далеко не все. Над головой Симицу просвистела пуля. Он скрылся за валуном. От камня срикошетила ещё одна.

   Нужно заставить себя двигаться дальше. От того, что он будет прятаться, легче не станет. Может, даже станет тяжелее. Капралом быстро овладел страх. Чувствовал он себя хуже, чем, когда сам высаживался на Оаху, и намного хуже, чем, когда воевал в Китае. Этих здоровых мужиков в незнакомой зеленой форме отбросить назад будет непросто.

   Симицу огляделся. Всегда хочется убедиться, что вперёд не идёшь не только ты один. Несколько его бойцов по-прежнему с ним. Хорошо. Остальные японцы тоже приближаются. Да, очень хорошо.

   Офицер тоже принялся оглядываться, когда очередь из вражеского пулемета попала ему в грудь. Катана выпала из ладони. На лезвии блеснул солнечный зайчик. Офицер дёрнулся, зашатался и упал. Какое-то время он ещё продолжал дёргаться на земле, но было ясно - он уже нежилец. Несколько пуль вышли у него из спины. Выходные отверстия всегда получаются больше и кровавее, чем входящие. Если сердце не задето, он истечёт кровью и быстро умрёт.

   Интересно, кто из командиров остался в строю? Симицу никого не видел. Не очень хороший знак, но размышлять над этим времени не было.

   - Шевелись! - закричал он. - Мы справимся!

   Но справятся ли? Нужно попытаться.

   Он продолжил путь на полусогнутых, когда в бок ему попала пуля. Поначалу, капрал ощутил лишь удар. Ноги, вдруг, отказались слушаться. Он лёг на землю, сжимая винтовку. Затем пришла боль. Он попытался вдохнуть, и рот наполнился кровью. Капрал приложил все силы, чтобы не начать дергаться, словно собака, которую переехал грузовик. Если он продолжит лежать спокойно, то, возможно, сможет подстрелить врага.

   На него посмотрел американец, одетый в ту самую новую форму. Симицу, прищурившись, посмотрел на него в ответ. Американец вскинул винтовку, чтобы его добить. Капрал попытался выстрелить первым, но сил, чтобы поднять тяжёлый "Спрингфилд" уже не осталось. Он увидел смазанную вспышку. Затем его окутала тьма.

   За последние несколько минут Сабуро Синдо сбил уже второй американский истребитель. Дело тут, скорее всего, в везении: снаряды из бортовой пушки разнесли кабину пилота на кусочки, и, возможно, самого пилота тоже. Потерявший управление самолёт рухнул в океан.

   "Толку со всего этого", - думал про себя Синдо. Убей одного муравья, остальные, всё равно, испортят пикник. Американцы уже на берегу. Теперь дело за армией. Флот сделал всё, что мог и проиграл. Синдо ненавидел проигрывать. Он понимал, что его вины в этом не было. Это не означало, что, в противном случае, этого бы не произошло, или не привело к менее печальным последствиям.

   Вдоль берега, подобно детским игрушкам на дне ванны, были разбросаны американские десантные корабли. Все эти хитроумные лодки, огромный флот боевых кораблей дальше в море и гигантский зонтик из самолётов в небе - всё это говорило о величайшей промышленной мощи, которую он, Синдо, даже представить не мог. В 1941 он бил американцев. Больше такой возможности ему не дадут.

   Мимо его "Зеро" пролетели трассеры. Скинуть американца с хвоста, уйдя в пике, или вверх, он не мог. Он мог лишь уйти от него на вираже. Так он и поступил, круто завернув вправо. Американец попытался удержаться за ним, но не сумел. Лишь фронтовой истребитель "Хаябуса" мог повторить манёвр "Зеро", но против американца "Хаябуса" долго не протянет.

   Синдо и его "Зеро" тоже не могли долго тягаться с ними. Он дал по врагу очередь, но особого вреда не нанёс. Затем противник ушёл из-под прицела, словно машина Синдо была закована в колодки. Такое он уже видал. Он злился от унижения. Мысли лейтенанта никак не отражались ни на лице, ни на поведении. Лишь изредка.

   Рядом с самолётом разорвался выпущенный снизу зенитный снаряд. Никакого вреда он не нанёс, но машина дёрнулась, словно споткнулась о камень прямо в воздухе. Синдо принялся закладывать один за другим крутые виражи, сбивая стрелкам прицел, и, одновременно, думая, что делать дальше.

   Бить вражеские авианосцы он пока не мог. Удар по другим кораблям никак не снизит их огневую мощь. С десантными кораблями тоже ничего не сделаешь, да и без толку - американцы уже на берегу. "Значит, буду бить их там", - решил лейтенант.

   Он снизился, взревели пулеметы. Внизу что-то загорелось. Вражеские солдаты бросились врассыпную в поисках укрытия. Однако разбегались не все. Некоторые остались на месте и стреляли по нему из винтовок. Точно так же они вели себя в первый день высадки японцев на Гавайи. Любой, кто отказывал американцам в храбрости - дурак. Они