уже организованный какой-либо инициативной группой, должны были удовлетворять определенным нравственно-религиозным требованиям; иногда необходимо было еще и платить вступительный взнос. Члены союза обычно обязаны были оказывать взаимную помощь.

Наиболее ранним эпиграфическим документом, свидетельствующим о существовании религиозных союзов на Боспоре, является пантикапейская надпись середины II в. до н. э., времени царствования Перисада IV Филометора (IPE, II, 19). Памятник этот был воздвигнут в честь богини Афродиты Урании, владычицы Апатура, членами религиозного союза (θιασίται) во главе с председателем, который именуется в надписи συναγωγός. Так как отбитая часть надписи утрачена, невозможно установить численный состав этого фиаса, его полный список. В Пантикапее, следовательно, уже при Спартокидах в эллинистическое время существовал религиозный союз, который объединял почитателей богини Афродиты, главный центр культа которой находился, как известно, на азиатской стороне Боспора — в Фанагории и в Апатуре.

Существование религиозных союзов на Боспоре в доримское время является несомненным фактом; однако такие союзы были тогда явлением редким. Положение существенно изменилось в римское время, когда религиозные союзы стали существовать почти во всех боспорских городах и в них было вовлечено значительное количество людей.

В числе этих союзов мы встречаем такие, которые были организованы почитателями божеств, издавна пользовавшихся успехом на Боспоре. Таков фиас Афродиты, засвидетельствованный римской надписью из Гермонассы (Тамани).97 Сюда же принадлежит и уже упоминавшийся фиас горгиппийских навклеров, т. е. купцов-судохозяев, объединившихся вокруг культа бога Посейдона. Во главе этого религиозного союза стояли: жрец (ιερευς), синагог (συναγωγές) и два попечителя (φροντισταί), из коих один, видимо, заведывал денежными делами фиаса, выполняя функции ιερών οικονόμος.98 Следует отметить, что жрецом фиаса являлся бывший наместник царства, синагогой был наместник Горгиппии, а в числе рядовых членов фиаса находились государственные финансовые чиновники. Близок к фиасу был и сам царь Савромат II, который почтил союз ценным даром. Это достаточно ярко характеризует социальный облик названного горгиппийского фиаса.

Однако большим успехом на Боспоре в римское время пользовались не такие фиасы, в которых поклонялись богам греческого пантеона. Исключительное распространение в рассматриваемую эпоху получили религиозные союзы, объединявшие почитателей ранее неизвестного на Боспоре безыменного бога, называемого обычно в надписях «богом высочайшим» (θεος υψιστος).99 Он впервые упоминается в отмечавшейся уже нами горгиппийской манумиссии 41 г., в которой сообщается об освобождении одним местным жителем-рабовладельцем принадлежавшей ему рабыни (IPE, II, 400). Текст этой отпускной надписи начинается с посвящения «богу высочайшему, вседержителю благословенному» (θειοι ύψιστωι παντοκράτορι εύλογητώ), а далее указывается, что отпускаемая на волю посвящается в еврейскую молельню (προσευχή).100

Названный эпиграфический документ, как и ряд других боспорских манумиссий, исходивших от проживавших на Боспоре евреев и содержавших аналогичное упоминание «бога высочайшего», убеждают в том, что распространившийся на Боспоре в римское время культ этого божества складывался под влиянием монотеистических идей иудейской религии. Показательно, что некоторые эпитеты (παντοκράτωρ ευλογητός — «вседержитель благословенный» и др), употреблявшиеся на Боспоре по отношению к безыменному «богу высочайшему», встречают прямые аналогии именно в иудейской религиозной терминологии. Но при этом надо отметить, что в тех случаях, когда надписи с упоминанием «бога высочайшего» сопровождались изобразительным символом, таковым обычно являлся орел, т. е. атрибут, свойственный древнегреческому Зевсу.

Все это приводит к выводу, что культ «бога высочайшего», привлекший к себе во II—III вв. н. э. на Боспоре обширное число приверженцев, был культом синкретическим, т. е. соединял в себе черты различных божеств, а именно — иудейского бога Яхве и греческого верховного бога Зевса. Некоторые исследователи склонны видеть в этом культе θεοϋ ύψίστου еще и результат некоторого влияния христианской религии.101

Религиозный синкретизм, нашедший свое наиболее яркое проявление на Боспоре в культе «бога высочайшего», не представляет собой чего-либо необычного на общем фоне данной эпохи. Общеизвестна пестрая смесь культов в Риме и в римских провинциях в период империи, когда многие культы иноземных, и прежде всего восточных, божеств получали широчайшее распространение, успешно вытесняя старых, одряхлевших греко-римских богов, не удовлетворявших идеологическим требованиям античного общества на данной стадии его развития.102 Одной из характерных черт этих культов, тесно переплетавшихся, а иногда и сливавшихся с некоторыми образами традиционных античных божеств, являлась их монотеистическая тенденция, выражавшаяся, прежде всего, в том, что то или иное божество часто представлялось как единственное «высочайшее» существо, безраздельно владычествующее над миром.

Необходимо особо подчеркнуть, что θεός υψίστος, ставший столь популярным на Боспоре в римское время и синкретически соединявший в себе черты нескольких божеств, воспринимался его почитателями не только как «бог высочайший», «внемлющий» (Ιπηκοος), «справедливый» (δίκαιος), но и как «бог всемогущий» (παντοκράτωρ). Настойчиво акцентировались сила и могущество бога. В этой связи представляется весьма выразительным эпитет, который применен в надписи на китейском храмовом столе, где, повидимому, тот же θεός υψίστος именуется «богом гремящим» (θεάς βροντών). Такой эпитет обычно прилагался к Зевсу, а в Малой Азии еще и к Сабазию.103

Культ «бога высочайшего» привлекал к себе на Боспоре во II—III вв. множество приверженцев, которые и организовали большое количество религиозных союзов — фиасов — во всех важнейших боспорских городах.

В более ранний период число членов в фиасах обычно было невелико и ограничивалось чаще всего несколькими десятками человек. Позднее фиасы стали более многочисленными, и количество членов в некоторых религиозных союзах достигало 150 человек. Фиасы имели свою регламентированную внутренюю организацию, построенную по принципу известной иерархии.

При некоторых оттенках и различиях в организационной структуре фиасов, имевших место на протяжении примерно двух столетий, в общем они отличались довольно однородным устройством.

Во главе фиаса обыкновенно стояло несколько человек, составлявших высшую руководящую коллегию союза. Почти всегда в официальных надписях первым упоминается жрец (ίερεύς), который выполнял обрядовые функции, совершал жертвоприношения во время культовых собраний, и т. д.104 В одной из надписей назван еще и ίερομαστωρ, который был, повидимому, помощником жреца, выполнявшим различные подготовительные работы к священнодействиям. Почетным председателем фиаса, как правило, являлся «отец схода» (πατήρ συνόδου), а фактически управляющим делами общества, созывающим собрания его членов, организующим культовые трапезы и т. п., был «сводитель» (συναγωγός).

Кроме того, почти во всех фиасах существовали должности «фил агата» (φιλάγαθος) и его помощника «парафил агата» (παραφιλάγαθος), в обязанности которых, повидимому, входила проверка (δοκιμασία) моральных достоинств лиц, вступающих в фиас, а равным образом и наблюдение за нравственностью уже состоявших в фиасе.

Как можно судить по некоторым надписям, члены фиасов (θιασώται, συνοδεΐται) называли друг друга братьями (ίδελφοί), рассматривая, следовательно, фиас как одну семью, возглавляемую «отцом», причем, повидимому, в отличие от тех полноправных фиасотов, отцы которых уже состояли членами фиаса, вновь принятые фиасоты назывались «приемными братьями» (αδελφοί