Местные жители читали также – «Заклинания фасоли» и «Заклинания летучей мыши».

В этих местах, где реки проходимы только для небольших моторных лодок, а представленная городком Манаус цивилизация, с которой сталкиваются два-три раза в жизни, становится единственно реальной, заменяя стершееся на три четверти воспоминание, есть свои чудаки и изобретатели. Одним из них был глава телеграфного поста, который разрабатывал и держал под паром прямо среди леса огромные плантации для себя, жены и двоих детей. Еще он мастерил граммофоны и бочками изготавливал водку. Но судьба была жестока к нему: каждую ночь на его лошадь нападали летучие мыши-вампиры. Он накрывал лошадь попоной из брезентового тента, но она порвалась в клочья о ветви. Тогда он попытался намазать шкуру лошади соком острого перца, а затем и медным купоросом, но вампиры «стирали все крыльями» и продолжали пить кровь несчастного животного. Единственным спасением было нарядить лошадь в четыре сшитых друг с другом шкуры кабана. Богатое воображение этого человека помогает ему забыть самое большое разочарование: посещение Манауса. Он потратил все свои сбережения: на врачей, пользовавшихся его простодушием, на жизнь в отеле, где его морили голодом, наконец, на собственных детей, подстрекаемые продавцами, они опустошали прилавки.

Мне бы хотелось еще рассказать об эксцентричности и отчаянии, взращенных амазонским образом жизни у ее вызывающих сострадание обитателей. Об этих святых и героях, таких как, например, Рондон и его спутники. Они исследовали неизвестные земли, вооружившись лишь идеями позитивизма. Они предпочли бы погибнуть от руки воинственных индейцев, но не открывать по ним ответный огонь. Сломя голову они неслись в лесную чащу на странную встречу с дикими племенами, о которых больше никто не знал; едва успев собрать скромный урожай сведений, они получали в спину стрелу. Это были мечтатели, которые строили свою недолговечную империю там, где никто на это не решался. Были и фанатики, которые вдали от мира расточительно развивали такую бурную деятельность, какая других привела бы на трон вице-короля. И, наконец, жертвы собственного энтузиазма, чьи судьбы стали сором, сметенным рукой власть имущих. По прихоти судьбы этих странных искателей приключений можно найти на берегах Машаду, на краю лесов, среди племен мунде и тупи-кавахиб.

Далее я приведу один неуклюже написанный, но очень примечательный рассказ, который я однажды вырезал из амазонской газеты.

ОТРЫВКИ ИЗ «A PENA EVANGELICA» (1938)

В 1920 году цены на каучук упали, и главный начальник (полковник Раймюндо Перейра Бразиль) уехал с берегов Игарапе-Сан-Томе, оставив участки каучуконосов более или менее неосвоенными. Прошло время. Я покинул земли полковника, но душа подростка сохранила воспоминания об этих богатых лесах, я навсегда запечатлел их в своей душе, и эти слова никогда не сотрутся. Постепенно я пробуждался от апатии, в которую всех повергало падение цен на каучук. И я вдруг вспомнил о каштанах – castanhaes, которые видел на Игарапе-Сан-Томе, хотя обычно я довольно сдержан и привык к бразильским орехам.

В гранд-отеле города Белем однажды я повстречал своего бывшего начальника полковника Бразила. Он был еще довольно богат. Я попросил его разрешения использовать рощи ореховых деревьев. Он легко согласился, сказав: «Все заброшено и все это очень далеко. Я не знаю, как живут те, кто не сумел убежать, но это меня не волнует. Можешь там работать».

Я собрал свои скромные пожитки, попросил кредит у «aviação» [так называют торговца, дающего в кредит], а также взял в долг в домах Ж. Адониса, Аделино Ж. Бастос, в компании «Гонсалес Парейра и Комп.», купил билет на теплоход «Амазон Ривер» и отправился в Тапажос. В городе Итайтуба я встретил Руфино Монт Палму и Меленсио Теллес де Мендоса. Каждый из нас привез по пятьдесят человек. Мы объединились и преуспели. Вскоре мы добрались до устья реки Игарапе-Сан-Томе. Местное поселение было заброшенным и мрачным: безумные старики, полуголые женщины, вялые и испуганные дети. Когда жилища были построены и все было готово, я собрал рабочих с семьями и сказал: «Для каждого найдется boia – сигареты, соль, мука. У меня в хижине нет ни часов, ни календаря. Работать начинаем, когда первый луч света упадет на наши мозолистые руки, отдыхать будем ночью, дарованной нам Богом. Несогласные не получат еды, им придется довольствоваться кашей, сваренной из орехов patmier, подсоленной пальмовыми почками. Запасов продовольствия нам хватит только на шестьдесят дней, мы должны употребить это время с пользой: нельзя терять ни минуты».

Мои товарищи последовали моему примеру, и через шестьдесят дней мы собрали 1420 бочек орехов (в каждой бочке – почти по 130 литров). Нагрузив пироги, мы с небольшим экипажем спустились до Итайтубы. Однако я, Руфино Монт Пальма и еще несколько человек из нашей бригады остались дожидаться катера «Сантельмо», задержаться нам пришлось на две недели. Прибыв в порт Пиментал, мы пересели на небольшой пароход «Сертанежу», идущий до Белема. Мы продали 500 гектолитров каштанов, 47 мильрейсов за каждый, ($2,3). К сожалению, четыре человека из нашей бригады умерли во время переезда. Больше мы никогда туда не возвращались. На сегодняшний день цена выросла до 220 мильрейсов за гектолитр, по имеющимся у меня сведениям до сезона 1936/37 года такого высокого курса еще не было. Бесспорно, теперь сборщиков и торговцев каштанами ожидает невероятный успех, несопоставимый даже с сомнительными достижениями добытчиков алмазов. Вот так, друзья мои из Куябы, налаживают сбор каштанов в штате Мату-Гросу.

В результате предпринимателю и его товарищам удалось за шестьдесят дней заработать примерно 3500 долларов на сто пятьдесят – сто шестьдесят человек. А что сказать о добытчиках каучука, агонию которых я наблюдал в последнюю неделю моего пребывания в Бразилии?

Два основных вида растения, дающих латекс, гевея и кастил-лоа, на местном диалекте называются соответственно – серинга и кауша. Первый вид – наиболее важен в производстве. Он произрастает по берегам рек: бежевые кустарники рассеяны по территории, находящейся в неопределенном владении. Странным образом разрешение на работы в этих землях было дано правительством не законным владельцам, а неким «патронам» – «patrões de seringae», которые содержали склады продовольствия и других запасов либо как независимые предприниматели, либо как концессионеры небольшой компании, занимающейся речными перевозками и имеющей монополию на всю навигацию в течении местной реки и ее притоков. Добытчики каучука, это, прежде всего, «клиенты», так называемые «freguêz», они должны были приобретать все необходимые для производства товары в определенном магазине, рядом с которым работали, aviação (кредитор, ничего не имеющий общего с авиацией) давал ссуду на покупку орудий труда, инструментов, продовольствия, взамен он брал весь собранный «урожай», погашая этим ссуду. Он предоставлял концессию на места сбора (collocação), это были несколько круговых маршрутов, начинавшихся и заканчивавшихся у хижины на берегу и проходивших мимо наиболее производительных деревьев в ближайшем лесу. Деревья в свою очередь отбирались другими служащими «патрона» mateiro (лесорубами) и ajudante (помощниками).