Однако в какой-то миг государство зашаталось. Первое потрясение вызвал тот выбор, который сделали в 1318 году прелаты и бароны. Последний сын Филиппа Красивого умер, не оставив наследника, как и его братья, корона перешла поэтому к одному из двоюродных братьев короля — Филиппу де Валуа. Начало его царствования не предвещало ничего нового. Можно было надеяться, что удалось, наконец, обуздать фламандцев, над которыми новый государь одержал блестящую победу при Касселе. Филипп VI собрался возглавить крестовый поход. Однако его восшествие на престол ускорило переворот в стиле жизни, который уже обозначился тогда в украшенном геральдическими лилиями дворце. Дело в том, что на троне оказался человек, который, как казалось, не имел серьезных шансов получить миропомазание, его не воспитывали в качестве будущего наместника Божия. Как и его отец, он с легкостью тратил те немалые средства, которые давало ему звание «сир Франции», на веселые кавалькады в красивых костюмах. При королевском дворе решительно возобладал дух княжеских дворов, открытых для светской культуры. Деньги, которые в изобилии притекали благодаря налогам, теперь направлялись не только на поддержание порядка, соответствующего воле небесной, и на прославление Господа. Их тратили на светские утехи. Конечно, все сюзерены XIV века — Иоанн II, Карл V, принцы, их сыновья или их братья — были людьми очень набожными, исполненными трепета перед Господом; как и их предшественники, они проводили долгие часы в молитве, многие дни — вдали от мирской суеты, в покаянии. Но уже не было того пыла, с которым в былые времена предавались грубым радостям битвы и охоты. Полученное образование привило тонкий вкус; теперь предпочитают проводить время в тиши, за оградой сада и в уютных покоях, украшенных изящными предметами. Подобно Генриху Плантагенету и его супруге Алиеноре, нынешние государи приглашают к себе поэтов, живописцев, музыкантов. Заказываются переводы произведений авторов классической античности и заальпийских гуманистов. Возрождение не имело во Франции всего того блеска, которые оно приобрело в XIII веке («Треченто») в самой Италии и даже на том ее островке, который образовали в Авиньоне папский дворец и его обитатели в кардинальских мантиях. Однако расцвет Ренессанса пришел во Францию и оказался здесь более щедрым, нежели в том случае, если бы не угас род, прямо восходивший к монсеньору Людовику Святому, и не были благодаря этому разорваны узы строгого воздержания и суровой набожности, в которых замкнулся дом Капетингов. Возрождение просияло в Париже 1400 года, когда на какой-то миг прекратили свои атаки война и чума.

Разрыв династической преемственности вызвал и другие последствия. Никто не допускал того, что королевская корона могла оказаться в женских руках. При избрании на царство в 1328 году исходили даже из более жесткого требования, основанного на следующем принципе: женщины из королевского рода более не могут передавать право на корону своим сыновьям. Но такой принцип шел вразрез с вековыми установлениями, которым следовали во всех знатных семействах; и двум лицам мужского пола, лишенным права на корону в силу указанного принципа, не доставило бы особого труда его оспорить. Речь идет о Карле, короле. Наварры, сыне Жанны, старшей среди внучатого потомства Филиппа Красивого. Вторым претендентом был Эдуард, король Англии, который сам являлся внуком Филиппа Красивого по своей матери Изабелле. Ни тот, ни другой не помышляли прогнать Филиппа VI; он был помазан в Реймсе священным елеем, стал королем, лицом неприкосновенным. Но после его смерти могли возникнуть притязания на королевское наследство. Филипп VI это знал и, умирая в 1350 году, был в большой тревоге. Его сын Иоанн поспешил принять помазание. Два года спустя он посчитал необходимым окружить себя еще одной защитной стеной, основав Орден кавалеров звезды. Был разработан специальный церемониал посвящения в его члены. Первоначально рыцарю надлежало облечься в темное одеяние, ночное бдение он совершал в алом костюме, а став полноправным членом ордена, присоединялся к своим новым собратьям в голубом и золотом. Эти переодевания, по замыслу авторов церемониала, должны были символизировать восхождение к лилиям, эмблеме монархии. Символика опиралась ныне не только на сакральность, но и глубоко пронизывала рыцарские мифы. Не забудем, что их расцвет произошел именно в описываемую эпоху. Но Иоанн Добрый все же чувствовал себя неуверенно. Ему повсюду мерещились предатели, поэтому короля внезапно охватывали припадки ярости.

Карл и Эдуард желали заполучить все, что возможно. И Эдуард очень скоро показал себя как иностранный захватчик. В 1336 году, когда король Франции, «христианнейший и могущественнейший поборник истинной веры», собирал флот в Марселе, чтобы плыть к Святой Земле, Эдуард III плел интриги во Фландрии, пытаясь перетянуть на свою сторону города сукноделов. А когда в наказание за вероломство у него вновь было отобрано герцогство Гиэнь (Гийенна), Эдуард заявил свои права, присвоив геральдические цвета королей Франции. Конечно, это был лишь шантаж. Молодого Эдуарда отличала склонность к авантюрам, долгое время он не мог удовлетворить свои амбиции. К нему тянулись во фландрских краях, в Артуа, Нормандии все те люди, которые рассчитывали извлечь выгоду из беспорядка. Эдуард помышлял лишь о том, чтобы, поведя за собой английскую молодежь, захватить во Франции как можно больше добра и вернуться после небольшого приключения домой с обильной добычей. Такой добычей он завладел в 1346 году в Нормандии, внезапно высадившись в портах Булоннэ; король Франции пустился за Эдуардом вдогонку, надеясь, наконец, его настичь, взять в плен, наказать за дерзость. Но случилось то, чего никто не ожидал. Длинные луки валлийцев, служивших королю Англии, оказались более эффективными, чем арбалеты корсиканских наемников Филиппа VI; атака французской конницы захлебнулась, Филиппу пришлось спасаться бегством, как и королю Оттону, сражавшемуся неподалеку от тех мест 134 года до того. Ошеломляющая битва при Креси перевернула все. Как и поражение под Бувином, она была проявлением небесной воли. Господь принял сторону короля англичан, как бы подтверждая законность его претензий на звание и короля Франции. Для начала Эдуард завладел портом Кале, поставил там своих людей, обеспечив себе возможность в любой момент высадиться здесь для совершения новых разбойничьих набегов.

Карл Наваррский, прозванный Злым, не решился выступать столь открыто. Он был гораздо моложе, воспитание и плотная сеть брачных союзов привязывала его к французскому королевскому дому. Будучи братом второй супруги Филиппа VI, он женился в 1352 году на сестре нового короля — Иоанна Доброго. Поэтому Карл не угрожал отобрать у него корону. Но он надеялся увеличить доставшуюся ему долю капетингского наследства, вернуть себе те права, которые имела его мать на Шампань, расширить в Нормандии владения своего отца — Людовика д'Эврё, брата Филиппа Красивого. У Карла были друзья на всех верхних этажах власти — в Парижском университете, в высшем духовенстве, среди баронов и самого близкого окружения сюзерена, его шурина. Они вступились за Карла, когда король, охваченный манией предательства, в порыве гнева приказал его схватить и заточить в тюрьму. Так начинался кризис, жестоко потрясший государство.

Перемирия и особенно «великая чума» заставили английского претендента прервать свои набеги, но они возобновились за год до описанного события. Их плацдармом была Гиэнь, которую очень прочно привязывала к Англии торговля бордосскими винами (ее размах был необыкновенным — только в 1308/1309 году по морю были перевезены 850 тысяч гектолитров вина; и эта доходная торговля объясняет, почему Бордо столь упорно сопротивлялся действиям короля Франции вплоть до середины XV века). Отсюда старший сын Эдуарда III Черный Принц предпринимал опустошительные конные набеги на Лангедок. Чтобы противостоять агрессии, надо было добыть гораздо больше денег, чем обычно. Поэтому в Париже была созвана всеобщая ассамблея трех сословий королевства, Генеральные штаты, как стали ее отныне называть. В собрании приняли участие представители северных краев, где говорили на франсийском диалекте. От имени «народа», третьего сословия выступал Этьен Марсель.