- И почему я узнаю об этом толькосейчас, спустя почти пятнадцать лет? - скрипнув зубами, раздраженно выпалилАнтон, с грохотом опустив пустой бокал с остатками алкоголя на столешницу.

- Она просила не говорить, считаяэто напрасным.

- А сейчас, значит, решила, чтопора? - фыркнул Громов, наливая себе новую порцию коньяка.

- Да ничего она не решила, Антош,- отодвигая от мужчины бутылку на край стола, обреченно признала няня, - Она досих пор против. Но, знаешь, не могу я дальше молчать. Пойми, ты же мне какродной, я воспитала тебя, и мне больно смотреть на то, как ты мучаешься.

- Почему тогда раньше не сказала?

- Все ждала, когда она самарешится... Но в свете последних событий поняла, что напрасно все это. С такимитемпами ты всех от себя поразгоняешь... Вот скажи, ты так и не разговаривалбольше с Владой? - настойчиво бормотала старушка.

- Не разговаривал и не собираюсьразговаривать, - подскочив со стула, хмуро выпалил мужчина, - в прошлом она дляменя. Так, незначительный эпизод. Хватит, уже вспоминать о ней!

- Если ты думаешь, что она самасделает первый шаг, то должна тебя огорчить. Не сделает. Ты слишком сильнозацепил её гордость, поэтому как бы ни любила тебя, первая больше не подойдет.

- И плевать. Не очень-то ихотелось, - в который раз за последнюю неделю, Антон пытался убедить себя вэтом всеми возможными способами. И не желая больше говорить на подобную тему,мужчина направился прочь из кухни.

- Ты куда? - не удержалась ЛюбовьМарковна, - может, поговоришь уже, наконец, с мамой?

- Нет! - сказал, как отрезал, -то, что вы мне рассказали, ничего не меняет. Мне нужно все обдумать хорошо.Может когда-нибудь... но точно, не сейчас...

- Ну, подумай, подумай, - счувством выполненного долга, вслед бросила Любовь Марковна, поспешно добавив -и на счет Влады тоже подумай. Хватит уже самому изводиться, и девочку мучитьиз-за собственной глупости. И осторожнее за рулем. Ты ведь выпил...

- Сам разберусь! - сухо отрезалГромов, бросившись на улицу.

Запрыгнув в свой внедорожник,мужчина буквально сорвался с места, лишь только взревел мотор. У него было лишьодно желание, спрятаться куда-то подальше от всех проблем, забыться... Иединственным выходом сейчас представлялась скорость. Только садясь за руль,выжимая педаль до упора, разгоняясь до предела, Антон мог немногоабстрагироваться и успокоиться. В данный момент успокоение ему было необходимо,как никогда.

Прошла целая неделя с тогомомента, как из его дома ушла Владислава. Из его жизни, будней... Но не сердцаи мыслей... Целая чертова неделя сумасшествия и попыток забыться. С желаниемспрятаться и сбежать от самого себя. Самое худшее и невыносимое время, как емуказалось.

Он уже давно был не уверен вправильности своего поступка. В том, что ему стоило вести себя столько жестокос Ильиной, выставляя на улицу. Но с другой стороны... Что ему еще оставалосьделать? Давать какие-то нелепые ответы на не менее нелепые вопросы? На те,ответов на которые даже сам не мог представить? Нет, это было слишком даже длянего.

Ну что он мог ей дать? Что могпредложить, сказать? Что она нужна для того, не знаю чего? Самый нелепый ответ,который лишь можно придумать. А чего-то другого ответить он попросту не мог...Потому что уже был ни в чем не уверен. В собственной адекватности не былуверен.

В тот вечер накануне, когдаВладислава встречалась с Белецкой, Антон в который раз почувствовал себяобманутым. Преданным. Та, кому он впервые за долгое время попытался поверить,доверится, так просто обманула его, втайне идя встречаться с людьми, которых онсчитал если не врагами, то не самыми близкими людьми в собственном окружении...С теми, кого предпочел бы никогда в жизни больше не встречать. И виной тому нетолько то нелепое предательство Максима.

Хотя... что скрывать, и оно тоже.Иначе, почему тогда все годы, после него, Антон пытался то и дело насолитьАвдееву? Нет, не из вредности. Из-за желания заставить испытать ту же боль, чтоиспытал и он, когда хотел едва ли не впервые доверить самую страшную тайнусвоей жизни, как на тот момент, казалось, лучшему другу. А он... Да, черт сней, с той Катериной. Не в ней даже было собственно дело. Дело было в том, чтовместо ожидания увидеть друга, вместо истинно мужского разговора с изливаниемдуши и какими-то советами, он получил нож в спину. Второй в жизни. Какоказалось, это действительно больно. И если один мужчина еще способен былкак-то пережить, продолжая верить, что не все люди вокруг такие, что просто емуне повезло родиться в такой странной семье, то второй... от человека, которому,не смотря ни на что, доверял, как самому себе, оказалось неудержимой ношей.Вера в людей, казалось, после этого должна была стать потеряннойокончательно...

И вот, он снова попыталсядовериться, а в итоге... Еще больнее и хуже, чем раньше. Предательство отдевушки, которая позволила ему задуматься о том, что не все женщины продажныестервы, готовые ради денег на все, но видно ему не судьба научится доверятьлюдям. И главное, Антон и сам не мог до конца понять, что больнее. ПопыткиВлады вмешаться в его жизнь, докопаться до тайн, или тот разговор с Белецкой. Содной стороны, он соединял в себе два пункта, но все-таки... было еще что-то.Стыд? Сожаление? Отчасти.

Да, как ни странно, но Антонжалел о своем идиотском и необдуманном поступке отомстить Максиму и доказатьбанальную истину, что все бабы стервы. Вернуть таким кощунственным способомбылую дружбу? Возможно. Как там обычно говорится... зуб за зуб? Да, именно.Отомстить той же монетой, чтобы снова стать друзьями...

Разве был способ лучше? Вряд ли.Во всяком случае, на тот момент Громову именно так и казалось. Чтобы Макс воттак же увидел, и понял, как может быть больно. Причем не только из-запредательства девушку. Из-за предательства друга. Увидел, понял, и не простобросил Нинку, но может быть попытался примириться с Антоном... Глупая затеяизначально. Что руководило на тот момент Громовым, он и сам толком не могобъяснить. Разве мог он и предположить, что Максим бросится на защитуБелецкой...

Вот и набросился на девчонку. Честноговоря, он ожидал, что та побрыкаеться, и взаимности не миновать. Но онаоказалась гораздо более стойкой. И стоило именно в тот момент заявитьсяАвдееву. Да, черт возьми, появись тот минуты на две позже, так ничего подобногоему не пришлось лицезреть. И вовсе не потому, что Антон дошел бы до крайностей.Скорее наоборот... Отпустил бы. Потому как понял, что в данном случае всеслишком бесполезно. Но карты выпали так, что для всех он снова предстал в ролинесостоявшегося насильника и подлеца. И что с этим приходилось делать?Разубеждать в этом хоть кого-то стало бы сродни потери репутации грозного излого Громова, которую он годами добивался. К подобному Антон оказался неготов. Вот и вышло так, что ему проще было в очередной раз остаться в образезлодея. О каком уж примирении с Максимом могла идти речь...