В избе, кроме нее, был Мистина и Лют с женой. Они пока не знали, зачем Эльга позвала Пестряныча-младшего, но самим своим присутствием давали понять, что род Свенельдов по-прежнему с ним.

– Есть для тебя поручение, – сказала Эльга, усадив Торлейва рядом с собой и держа за руку. – Поедешь в землю Смолянскую, в Свинческ, за Прияной.

– За Прияной? И что с ней…

Торлейв знал, кто это, хотя близкого знакомства между ним и молодой княгиней не было.

– Она должна в Киев воротиться, и поскорее – вот ты ее и привезешь. Святослав отсылает Горяну, теперь Прияна может вернуться. И…

Эльга набрала в грудь воздуха, похлопывая Торлейва по руке. Она не представляла, как объявить то, что собиралась сейчас сказать, но понимала: Торлейв непременно должен об этом знать.

– Послушай! – Она сжала его руку. – Я тебе сейчас скажу то, чего никто почти не знает и знать не должен. Святослав… он запретил тебе Малушу брать… а сам решил за себя ее взять. И она согласие дала.

Торлейв, было привставший от возмущения, в изумлении снова сел.

– Да, – подтвердила Эльга. – Он мне сказал, что она сама предложила… своей волей. Я говорила с ними обоими… она не противилась. Но я никак не могу позволить, чтобы мой сын женился на дочери своей двоюродной сестры. С ним все улажено. Он отпускает Горяну из Киева и зовет Прияну назад. А почему я хочу, чтобы за ней съездил ты… – Она взглянула в серые глаза Торлейва, понимая его чувства и страдая оттого, что не может помочь по-настоящему. – Если Прияна вернется, то Святослав больше не станет искать себе других жен. Я сейчас с Малуши ключи сниму и к деду во Вручий ее отошлю. Она станет свободной девой, а Святослав из мыслей ее выкинет. И со временем… если ты пожелаешь… мы сможем еще раз попробовать устроить… вашу женитьбу.

Торлейв молчал. Досада и тоска, мучившие его со времени отказа, от слов княгини превратились в еще более сильную душевную боль, но понять ее сейчас, а тем более высказать, он не мог. Горько и унизительно было то, что князь запретил ему женитьбу на невесте, которую Торлейв себе выбрал; досадно и мучительно было знать, что он не сумел отстоять счастье девы, которая полагалась на него. Но Святослав… хотел взять ее сам? Поэтому и отказал? Или как с Горяной и Улебом – пытался помешать браку самым прямым способом?

Однако еще сильнее его поразило то, что Малуша сама пожелала выйти за Святослава. Как она могла этого пожелать? Из страха? Или… потому что Святослав предлагал ей возвышение куда более значительное?

Торлейв с самого начала знал, что в этот брак их с Малушей влечет не страстная любовь, а взаимная польза: он давал ей волю и положение, а она ему – княжескую кровь для будущих детей. И они достаточно нравились друг другу, чтобы охотно пойти навстречу чаемым выгодам. Но ему, внучатому племяннику Вещего, оказаться отвергнутым ради жениха того же происхождения, но более высокого положения… И кем отвергнутым – рабыней…

– Теперь ты знаешь все, что произошло, – среди тишины сказал Мистина. – Поезжай в Свинческ, привези Прияну. Этой услугой ты в глазах Святослава обелишь себя, и на радостях он тебя простит, зла держать не будет. А что до Малуши… у тебя будет время все обдумать, взвесить и решить, чего ты хочешь.

Торлейв помолчал. Он знал, что ни в чем не виноват, но от стыда ему было трудно поднять глаза.

– Я знал, что ты прав, – наконец он вынудил себя взглянуть на Мистину. – Ты… как отец со мной говорил. Что бы ни вышло – я не забуду. И тебе, княгиня, спасибо, что как мать ко мне добра.

– Я помогу тебе добыть любую хорошую невесту, – Эльга снова сжала его руку. – И воевода поможет.

Торлейв выдохнул и потряс головой, будто изгоняя все мысли о невестах.

– Когда ехать?

Искоростень, старая столица древлян, так и не оправился от разорения десятилетней давности. Вершина горы, где он простоял двести лет, по сей день была завалена обгорелыми обломками, остатками жилищ и обугленными бревнами рухнувшего тына. Все это успело порасти бузиной и крапивой, и теперь соваться туда было так же страшно, как в открытую пасть того света. Округа обезлюдела после войны с Киевом, а среди немногих уцелевших жителей ходили страшные рассказы о неупокоенных мертвецах Искоростеня.

Олег Предславич, получив от Эльги землю Деревскую в управление, не стал устраивать новое гнездо на пожарище: ни в Искоростене, ни в полутора поприщах от него, где когда-то жил его предшественник, Свенельд, и где теперь на месте воеводского городца тоже чернело пожарище. Он выбрал место за конный переход на север, на реке Норини. Среди болотистого, лесистого края тянулась огромная холмистая гряда, иссеченная оврагами; с запада на восток она простиралась на три пеших дневных перехода, а с севера на юг – на один. Холмы, заросшие березой и дубом, чередовались с глубокими оврагами. Окружающие болота делали этот край самородной крепостью, в летнее время почти неприступной, и в последние десять лет его население заметно возросло: сюда бежали остатки жителей из-под Искоростеня, Малина и других мест, сильно разоренных войной.

Новый город Вручий стоял на крутом мысу над рекой Норинью. Два глубоких оврага по сторонам мыса защищали его с боков, а со стороны берега Олеговы отроки за эти десять лет вырыли ров с земляной перемычкой и возвели высокий тын поверх вала. В городце жил сам Олег Предславич с дружиной; его люди обзавелись семьями, под его покровительство собрались ремесленники и мелкие торговцы. Вдоль дорог, ведущих к заставам на других концах кряжа, быстро росли села.

Зимой, когда болота замерзали, а реки покрывались льдом, Олег Предславич отправлялся по земле Деревской собирать дань. Себе он поначалу оставлял четверть – на прокорм дружины, остальное отправлял в Киев. После женитьбы на Горяне Олеговне, чему ее отец противился изо всех сил, Святослав увеличил долю тестя до трети и дал ему право торговать с заморьем. В оврагах близ Вручего жители добывали особый розоватый камень, из которого резали пряслица; их охотно покупали и в Киеве, и в других местах, что приносило людям и посаднику хороший доход.

Из-за болот, затруднявших перемещение, гости издалека во Вручем случались очень редко. Поэтому Олег Предславич весьма удивился, когда в самую дождливую пору к нему по Норини явился на двух лодьях важный гость из самого Киева.

Дело близилось к вечеру, накрапывал дождь. Олеговы отроки заканчивали ужинать, и он сам сидел с ними во главе длинного стола в дружинной избе. Вторая жена его, Ярослава, недавно умерла, о третьей он, человек немолодой, уже не думал. Хозяйство в избе вела ключница, но Олег Предславич чаще ел с отроками – был он неприхотлив и не заносчив, хоть и приходился родным внуком Олегу Вещему. И теперь, когда настала старость, а дом его был пуст, Олег Предславич часто вспоминал деда. Знал он его не очень хорошо: Олег-старший рано отослал внука в заложники на север, в Хольмгард. Там Олег-младший вырос, оттуда привез первую свою жену Мальфрид, мать Предславы. Во всех превратностях жизни он помнил деда и надеялся быть достойным его славы и памяти. Но другие оказались достойнее… Поэтому сейчас, когда ему пошел шестой десяток, он и сидел среди болот на Вруцком кряже, а в Киеве золотым столом Олеговым владел его вуйный второй брат[48], Святослав.