Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколько секунд Вечера молчала и внимательно глядела в проницательные глаза южного графа:
— Почему мне кажется, что вы знали, где искать? Любой кузнец не глядя сунул бы оттиски в плавильню. Но вы знали, зачем пришли в старый арсенал.
— Перекинулся парой фраз с братом. Он-то и посвятил меня в курс дела.
— Никогда бы не подумала, что Сальдо Монтонари не умеет держать язык за зубами.
— Не стоит его винить. Я бываю настойчив, а мой брат всегда плохо переносил боль.
Вечере вдруг вспомнилось, как пару часов назад она видела Хранителя казны с повязкой на левой кисти. На её вопрос, что случилось, он сказал, что стоял у камина в своём кабинете и случайно схватился рукой за раскалённую решетку.
— А Четта знает о вашем увлечении?
— Ты умница, Аматина, — граф не посчитал нужным ответить на этот вопрос. — Я бы не догадался изготовить поддельные клейма и печать, да ещё и написать расписку за казначея Жемчужного банка.
— Вы просили убрать с вашей дороги Элботов, я это сделала. Осе теперь никогда в их сторону даже не посмотрит.
— Жаль только этих бедняг, не правда ли? Они ведь все были совершенно ни в чём не виноваты и хранили верность короне. Да и Хранитель Жемчужного банка потерял голову почём зря.
— Вы не просили меня обойтись без жертв.
— Как бы правосудие Саттелит вас не настигло. — Ухоженные пальцы графа нежно скользнули по подбородку принцессы.
— Вам бы лучше о своей участи тужить. Вы виноваты не меньше меня.
Вечера предприняла попытку уйти, но рука Эрнана бесцеремонно схватила её за плечо и с силой толкнула к стене.
— Эй!
— О, не стоит обвинять меня в чрезмерной жестокости, — бархатный голос Монтонари стал ниже. Его смуглое лицо, спрятанное в полумраке, оказалось совсем близко от лица Вечеры.
— Куда уж мне тягаться с вами?
— Я бью только того, кто этого заслуживает.
— Как и я.
С этими словами Вечера вывернула руку и отвесила кантамбрийцу звонкую оплеуху. Эрнан схватился за лицо и засмеялся.
— А ты не так проста, как я думал. — Он тронул покрасневшую щёку, проверяя, не рассекла ли её принцесса обручальными кольцами. — Мне нравится.
— Не стоит думать, что вам всё позволено, мой вынужденный друг. Я не ваш брат и могу дать сдачи.
— Кстати, я сломал чеканки. — Повёл бровью южный граф, поглаживая щёку, будто это было место поцелуя. — Мало ли кто ещё окажется столь же любопытным, как я, и увидит то, что не нужно.
— Вы довольны? — прервала его елейные речи принцесса. — Я выполнила ваши условия. Теперь я жду того же от вас.
Вместо ответа Эрнан послал принцессе воздушный поцелуй и произнёс:
— Кантамбрийцы своих не бросают.
К полудню люди потянулись к площади Агерат, чтобы увидеть обряд кирасирской клятвы. С того дня как тела погибших турдебальдов унесли с арены, их держали в холодных подвалах Туренсворда, где Геза обрабатывала их настоями из трав. Из-за перебродившего сока кожа покойников покрылась слоем белого воска, который не давал телам разлагаться и отбивал малейший трупный запах. Сейчас белоснежные, будто покрытые тонким инеем тела в несколько рядов лежали возле воткнутых в землю агдеборгов на Агерат на невысоких каменных постаментах, и архонт зачитывал над ними слова «Морген-эреи». Полудницы украшали головы покойников погребальными золотыми герберами, чтобы духи-посланники Саттелит унесли души юношей в горы.
— А что потом? — прошептала Данка, тронув Влахоса за рукав.
— Потом могильщики отнесут тела в братскую могилу близ Долины королей, где хоронят павших кирасиров, и заложат тела камнями.
Родители погибших плакали и прижимали к груди мешочки с золотыми монетами. Те, кто остался в живых, стояли рядом в окружении солдат и прятали лица, потому что каждый, кто замечал на их лбу перевёрнутую руну Вейла, старался дать им пощёчину.
За всё время своего пребывания на троне Осе так и не научился произносить воодушевляющие речи с той же страстью, с которой это делал его брат, и сейчас, стоя в специально возведённой ложе, король чувствовал наплывы зыбкой неуверенности. Ему казалось, что люди глядят на него искоса, и кантамбрийцы, что огораживали площадь от зевак, бросают на него недобрые взгляды, и что у каждого из них за пазухой спрятан камень, чтобы запустить его в голову ненавистному Тумтабарду.
Осе попытался укрыться под навесом от пульсирующего солнечного света, но и там ослепляющие раскалённые лучи преследовали его, оставляя в глазах разноцветные пятна, а яркие знамёна с каждым движением ветра хлестали его обожжённые глаза алыми языками пламени. Весь мир сегодня будто сговорился и обрядился в едкие цвета, чтобы ослепить короля Ангенора.
От рези в глазах у Осе навернулись слёзы, и он поспешил смахнуть их, пока никто не увидел. Он знал, что значат эти слёзы, и приказал слуге поскорее принести нюхательной соли.
— Тебе плохо? — встревожилась Суаве и положила руку на плечо мужа. — Ты побледнел.
— Нет, всё хорошо. — Осе перевёл дух, силясь показаться утомлённым лишь горячим воздухом.
— Я прикажу принести вина.
— Нет, не нужно, я в порядке.
— Правда?
— Просто жарко.
— Ты дрожишь.
— Простое волнение.
Он успел взять руку Суаве и поцеловать до того, как она её убрала. Долгожданного облегчения этот невинный акт любви ему не принёс.
Толпа внизу гудела в ожидании представления. Как же эти люди любят зрелища. Свадьба, тавромахия, похороны, парад или казнь — толпа не делала различий, лишь бы собраться в кучу, поглазеть, порадоваться, поплакать вместе со всеми, в объятиях всеобщей радости или скорби, и разойтись по своим делам, чтобы всё забыть уже через час. Какая пошлость. Всего несколько лет назад эти люди были готовы зарубить короля в ответ на казнь повстанцев, а теперь они же бросали в его ложу цветы. Ребёнком Осе был готов полюбить каждого из них, а теперь не испытывал ничего, кроме отвращения.
Его мысли прервал далёкий звук горниз и лёгкая дрожь, внезапно накатившая со стороны Туренсворда. Толпа и гости в королевской ложе повернули лица в сторону источника гула. Вдалеке в ярком свете солнца заблестели начищенные новые кирасы, золотой волной мчащиеся по улице к площади.
Весь маршрут новобранцев от Ласской башни до площади ограждали отряды кантамбрийцев и Ловчие, которым было велено прогонять случайно выскочивших на пути быков зевак, чья нерасторопность и невнимательность могли привести к катастрофическим последствиям. За порядком коршуном следил Сеар и уже в первые две минуты буквально выдернул из-под копыт Гнева какого-то пучеглазого мальчишку.
— Ты совсем из ума выжил, щенок?! — В гневе за кощунственную невнимательность Сеар отвесил пареньку оплеуху и оттолкнул к стене богадельни. — Они чуть тебя не затоптали! Иди ворон лови в другом месте!