В тот же день они с Лаэтаном бросали камни в Змеиную яму, как когда-то принцесса делала это с братом и старшей сестрой, и вслушивались в странное шипение глубоко на дне. В тот день Лаэтан обещал, что в следующий раз, когда приедет с семьей в Паденброг, на свадьбу, он привезёт Ясне в подарок самый красивый кантамбрийский жадеит в обрамлении изумрудов, и там, на краю бездонной пропасти, наследник южных земель обещал быть ей заботливым мужем и другом.

В его клятве ещё не звучало любви, лишь преданность, продиктованная долгом и понятием чести, но его слова пронизывала искренность и решительность юного мужчины, готового на всё ради девушки, которую ему теперь вверено защищать.

Наутро после праздника на подоконнике в комнате Данки зацвёл цветок, семена которого всего две недели назад ей дал дворцовый садовник, жалуясь, что ни одни из высаженных им у внутренних ворот Туренсворда цветов до сих пор не дал ни единого всхода.

Влахос уже ушёл на утренний обход, но подушка всё ещё пахла его мылом. Данка улыбнулась. Она любила этот аромат каждой своей клеточкой. Солнце ещё не выглянуло из-за гор, но шаги за дверью служили сигналом, что уже пора вставать.

Она поднялась и как есть, нагая, подошла к цветку. Ещё несколько дней назад она бы и не подумала ходить по комнате обнажённой, но Влахос приучил её не стесняться своего тела. Её кожа всё ещё хранила тепло его объятий.

Расцветший ирис источал дивный тонкий аромат. Чудо. Данка сладко потянулась и проверила повязку на ноге. Неглубокая ранка уже почти затянулась. Она сменила повязку и натянула рабочее платье. Пора готовить кирасу принцессы к параду.

Данка быстро позавтракала и побежала наверх, едва не налетев на казначея, бесшумно вынырнувшего из-за угла Красной галереи.

— Осторожнее, — возмутился бестактно выкинутый из глубоких размышлений мужчина.

— Прошу прощения, Хранитель, — извинилась Данка и, опустив глаза, поспешила исчезнуть с пути этого нелюдимого человека, как вдруг…

— Не так быстро, — остановил ее Монтонари.

— Да?

— Ты сделала то, что я просил?

— Разумеется.

— Тебя кто-нибудь видел?

— Я так не думаю.

— Уверена?

— Уверена, — девушка бойко осадила подозрения казначея. — Их не найдут. А если найдут, то не заметят. Кузнецы неразборчивы и подмахивают в огонь всё, что лежит в том сундуке. Не беспокойтесь о них, лучше беспокойтесь о себе.

Аккуратные брови казначея сомкнулись на переносице.

— Не понял.

— Ещё одна подобная просьба, и я решу, что у вас действительно есть сердце.

С этими словами она быстро поднялась на носочки и чмокнула казначея в подбородок. Сальдо отпрянул от смеющейся нахалки, будто его ударили шпорой.

— Да какое право ты имеешь?.. — Но Данка уже юркнула за поворот.

Когда она вошла в покои Вечеры, принцесса уже не спала. Она сидела у зеркала и заплетала волосы в косу. Кушетка у стены, на которой спал Альвгред, была забросана покрывалом.

Для самой служанки оставалось загадкой, чем она заслужила расположение этой недоверчивой особы с именем звезды, если та доверяет ей секреты, о которых Данка предпочла бы не знать.

Вечера готовилась к церемонии кирасирской клятвы и не могла скрыть волнения, на которое у неё было две причины.

Первая заключалась в том, что Гнев оказался более несносным животным, чем она ожидала. Он был совершенно необуздан и лишь иногда проявлял задатки боевого быка. Триумф на тавромахии оказался миражем, не имеющим ничего общего с действительностью. За тот месяц, что прошёл с момента обряда, на Гнева уже несколько раз находило безумие, и он превращался в неуправляемый вихрь, который в слепой своей ярости нёсся, не разбирая пути. Раньше всё обходилось лишь его рьяными попытками выкинуть принцессу из специального кирасирского седла, чего Вечере удавалось избегать только благодаря сноровке и цепкой хватке. Теперь же с каждым днём его поведение становилось всё более непредсказуемым. Накануне бык дважды напал на Инто и даже выломал двери своего загона, будто ему шлея под хвост попала, а когда его удалось успокоить и вывести на плац, Гнев вырвался из рук Вечеры и протаранил выстроившихся на площадке кантамбрийцев. Никто чудом не погиб, но бык сильно ранил двоих, подцепив их на рога. Его удалось усмирить, лишь снова нацепив ему на глаза повязку.

— И что мне теперь прикажете с ним делать? — взорвалась гневом Вечера. — Гнев может вести себя, как боевой бык, только когда на его глазах тряпка! Что ему надо? Быть слепым? Как я поведу войско на битву на слепом быке?

Инто и Марций тщетно пытались её успокоить — Вечера их не слышала и разносила в щепки всё, что попадалось ей под руку.

Каждый раз, взбираясь Гневу на спину, она молила богов о благосклонности и просила их усмирить бурю в душе этого животного. Иногда это помогало, иногда нет.

Второй причиной для волнения служил недавний разговор, к которому всё шло ещё со дня свадьбы.

Самрат сразу понял, для чего король учтиво пригласил его на аудиенцию в Комнату советов и для чего туда пришли Вечера и Согейр.

Он смерил их хитрым взглядом и прошёл к столу с фруктами, чтобы взять и разломить голыми руками сочное яблоко. Он ел его, пока Осе говорил о касарийском оружии, которое было найдено в утонувшем в крови Негерде, и сок тёк по его рукам. Бурая шкура медведя на его плечах пахла пыльным мехом и вином, а стеклянные глаза побеждённого хищника смотрели на короля. Всем присутствующим было не по себе при виде этого животного, накинутого на плечи другого животного.

Осе окольными путями и как можно тактичнее намекнул владыке Касарии на то, что, возможно, в доспехах армии Теабрана и оружии, которое было найдено в Негерде, угадывается колчедан, и аккуратно поинтересовался, бывали ли в Касарии случаи грабежей оружейных, которые, как известно, расположены близ Пепельного перевала, служившего дорогой через Частокол.

Никто из присутствующих не испытывал гордости за добровольное унижение короля перед северным самодуром, и даже Согейра тошнило от самодовольной щетинистой рожи своего дяди. Тонгейр волком глядел на Осе, и рот его кривился в ухмылке.

— Иными словами, — прервала короля Вечера, — король высказывает мнение, что наши подданные были убиты вашим оружием, а часть нашей армии столкнулась с армией, одетой в доспехи из касарийского колчедана.

— Покажите, — произнёс Тонгейр, и слуга положил перед ним свёрток. Самрат развернул ткань и обнажил сверкающий жёлтый клинок.

— Хм, — хмыкнул он и взял золотой меч. — Такие ковались в моих кузницах около трёх лет назад. Теперь мои люди такие не делают. Они слишком лёгкие — рука теряет управление во время быстрого маха. Нет противовеса. Значит, его нашли в Негерде?