Глаза Александра налились кровью и смертью. Лицо исказилось, превращаясь в звериный оскал. Взметнувшиеся волосы, плечи, его руки и грудь окутало пламя, перекинулось на меня — я закричала от ужаса, чувствуя, как вспыхивают простыни и тлеют ресницы. Убьет! Он убьет меня!

— КАКОГО ДЬЯВОЛА ПРОИСХОДИТ В МОЕМ ДОМЕ?! — выдохнул облако раскаленного пепла Дракон, и я потеряла сознание.

В холмах гудел ветер. Шквальные порывы сносили к морю остатки тумана, гнули каштаны, били в стены так, что дрожали стекла. Луна и звезды утонули в тучах. Из-за сгустившейся мглы, сырого холода, из-за резких ударов и свиста дом казался до сих пор одержимым — я широко распахнула ресницы, услышав пронзительный скрип половиц. Скрип и звон, будто затаившийся в углу лепрекон считает монеты.

— Привет, — негромко сказал Александр. Одетый в обгорелые штаны и рубашку, он сидел в изножье кровати и перебирал нанизанные на блестящий шнурок амулеты.

— Привет, — прошептала я. Подобрала ноги, поднялась, не сводя с мага глаз, отодвинулась к стене. Сейчас он был человеком, но в свете лампы черты его лица — изломанные скулы, лезвие носа и узкая челюсть — оставались драконьими.

Никогда его таким видела.

И видела ли я его вообще — настоящего Александра?.. Я считала Райдера добрым, заботливым, чутким, но в едва не сжегшем меня маге не было совсем ничего от мужчины, который год назад, в такую же бурю, внес в свой дом потерявшую сознание нищенку.

Того Александра я боялась, потому что не знала, а этого — потому что успела узнать: «Не смей со мной драться».

— Прочти, — повернулся Райдер. — Тебе будет интересно.

Что прочесть?..

Керосиновая лампа с дребезжанием проехала по полу от его угла кровати к моему, высветила лежащую на подушках газету.

— Читай, Этансель, — с нажимом сказал маг.

От рычащих ноток в его голосе задрожали руки. Я торопливо развернула «Дэйли Телеграф». Взгляд заметался по строчкам, цепляясь за последние новости сезона: балы, приемы, скачки, выставка месье де Маре, концерт органной музыки, благотворительные вечера, закрывающие август. Свадьбы, помолвки, рождения, смерти. Крестины. И — в самом низу, убористым шрифтом, потеснившим поздравление с юбилеем — «Помолвка мисс Шелл Уилбер и мистера Александра Райдера была расторгнута по обоюдному согласию».

По газете застучали слезы. Казалось, они должны уже кончиться — столько, как сегодня, я не проливала со смерти родных, но горячие ручейки все текли, обжигая распухший рот солью. «Нет никакой невесты, только ты» — значит, Уилбер врал? Издевался? Мстил?.. Пытался увезти и очернить, чтобы помочь сестре?..

Но Александр тоже не сказал всей правды! Даже сейчас не говорит! Неужели я не достойна хотя бы честности?

Я зябко обняла себя за плечи, пряча наготу, подтянула колени к груди. Меня било ознобом, как в лихорадке.

— Собираясь расторгнуть помолвку, вместе по приемам не ходят. Особенно если у невесты траур по отчиму, — хрипло сказала я. — Ты солгал, что свободен, что Гончим запрещены отношения. Уехал в Ландон, а меня запер и связал арканом, чтобы… чтобы…

…сделать игрушкой, — повисло в воздухе.

— Но не сделал, — жестко сказал Райдер. На виске у мага загорелась огненная нить сосуда.

— Разве?.. — Низ живота все еще ныл, саднили губы. На груди и плечах багровели следы зубов. «Я хочу тебя». «Я тебя не отдам». «Я тебя люблю». «Помолвка мисс Шелл Уилбер и мистера Александра Райдера была расторгнута по обоюдному согласию». — Ты, может, нет, но твой друг все лето…

— Почему я об этом не знаю? — сверкнул глазами маг. — Почему ты мне не написала? Почему Ллойды молчали?

— Он сказал…

— Да насрать, что он тебе сказал! — рявкнул Райдер.

Стеклянный колпак лампы взорвался, усеял осколками пол, и я закричала, закрывая голову руками. Чертыхнувшись, маг вскочил с кровати, пошел по комнате — к камину мимо стола и обратно, пнув попавший под ноги стул. Нанизанные на нить амулеты в его руке стучали так громко, что заглушали воющий ветер.

— Как часто здесь бывал Уилбер?

— Почти каждый день, — прошептала я.

— Он каждый раз тебя…? — остановился Райдер. Из стиснутого кулака Александра закапала кровь.

— Нет! Нет, он…

— Он что?

— Он требовал, чтобы я с ним сидела, — выдавила я, снова чувствуя едкий вкус унижения и беспомощности. — Говорил, что ты женишься, а я… гожусь только для постели. Прижимался… в библиотеке и в коридоре! В саду… Он мне губу прокусил! Раздевал…

— И ты молчала?! Какого черта ты молчала?! — Глазницы Райдера снова засветились красным. — Этансель, посмотри на меня! — оперся он о спинку кровати. — У тебя была уйма способов со мной связаться. Почта. Слуги. Риан. Мой поверенный в Кэрдиффе. Телеграф — для чего, по-твоему, я провел телеграф в эту дыру?!

— Он сломан! — От резкого, обвиняющего голоса Райдера трясло — неужели он считает, что это я виновата?!.. — Телеграф Ллавелина сломан, а когда мистер Ллойд собрался в Кэрдифф, Уилбер его избил… Алекс, что с Джейн и мистером Мартином?! — Я вдруг осознала, что Райдер никуда не отправлял их, что все это время Ллойды были здесь. Сначала Уилбер, потом эта женщина… — Алекс?! — всхлипнула я, отчаянно боясь услышать…

— Спят, — отмахнулся маг. — Давно сломан телеграф?

— С лета, — прошептала я, спрятав лицо в ладонях. Спасибо, Господи! Спасибо, что хотя бы Джейн и ее брат в порядке…

— Когда здесь появился Шон?

— Летом…

Треснуло дерево.

— С-сукин сын…

Райдер обошел кровать — я услышала хруст стекол — и сел рядом, обдав меня теплом и запахом виски. От близости мужчины замутило. Я закусила губу и вжалась в угол.

— Не трогаю. — Александр поднял с пола куртку, встряхнул, очищая от осколков, набросил ее мне на плечи: — Дрожишь.

На шее мага снова загорелась метка. Раздраженно дернув щекой, Райдер оборвал зов и повернулся ко мне.

- Искра, я хочу знать, что здесь происходило в мое отсутствие. Ничего не скрывай, хорошо? Я тебя не обвиняю, — добавил маг, с заметным усилием возвращая себе человеческий вид. — Ты не виновата в случившемся. …Этансель, пожалуйста, не молчи. Я могу посмотреть сам, но тебе будет больно.

Самым сложным было начать. Я заикалась, рассказывая, как обижал и мучил меня Уилбер, как угрожал, шантажировал, таскал за волосы, до черных синяков хватая грудь; слова приходилось давить из себя, но потом они и слезы полились потоком — «Ты не виновата». Комок горечи в горле медленно таял. Я только сейчас поняла, как боялась, что Алекс мне не поверит, что решит, будто я спровоцировала makada или, еще хуже, все выдумала, желая ударить за обман по больному — ведь Шон Уилбер его лучший друг. Единственный друг!