— Я прокрался в их лагерь и подслушал. На рассвете начнется атака.

Сигурд закашлялся.

— Значит, нужно поторопиться. Помолимся богам, чтобы маураваны не подстрелили нас прежде, чем мы подойдем к стенам.

— Я не доверю свою жизнь твоим богам. У меня есть другой план.

Мандрид зарычал.

— Это еще что такое? Мы ведь договорились действовать именно так. Что ты хочешь изменить?

— На рассвете начнется крупная атака. Мы не могли предугадать этого. Это превосходная возможность попасть в город. Гораздо менее опасно, чем твой план.

Сигурд приподнялся на своем ложе. Он плотно кутался в одеяло, на бороде его осел иней, лицо утратило краски, стало серым, словно у мертвеца. Путь через горы стоил ему последних сил.

— Ты будешь мне рассказывать, что мы пойдем в окружении сотен этих рыцарей Тьюреда и что это более безопасно, чем проникнуть в город под покровом ночи? Я стар, я не ходил в школу, в которой учат, как нужно вести войну, мальчишка, но не стоит считать меня дураком!

«Темперамент старика действительно сущая чума, — подумал Люк. — Наверное, с камнями разговаривать проще, чем с этим упрямцем».

— Пожалуйста, ты хотя бы выслушай. От маураван вряд ли укроется, что мы крадемся в город. Нам дико повезет, если мы пройдем мимо них живыми…

— Но ведь до сих пор именно это мы и собирались предпринять: красться мимо маурован, — проворчал Сигурд. — Что не так?

— Варианта иного не было! Но эта атака на заре — настоящий дар Тьюреда. На стены бросятся сотни мужчин. Вероятность, что пули или стрелы попадут именно в нас, очень мала.

— Здорово! Не считая того, что кто-нибудь из твоих старых друзей-рыцарей узнает тебя и снесет нам головы. Эта идея такая же безумная, как и та, с лошадьми на заснеженном склоне. Что нам с того? Все лошади мертвы!

Вот уже несколько дней Сигурд упрекал в этом Люка. Во время небольшой оттепели им предстояло спуститься по длинному заснеженному склону, и рыцарь опасался схода лавины. Поэтому он послал вперед одну лошадь. К сожалению, остальные животные сорвались и тоже понеслись вниз по склону. И все получилось именно так, как он и опасался: снег тронулся под весом лошадей и понесся в долину большой лавиной. Они сами потом спустились по склону совершенно целые и невредимые. Но об этом Сигурд не думал! Он постоянно вспоминал мертвых лошадей. Конечно, никто не предполагал, что трое животных погибнут! Но если бы они спустились сразу вместе с животными, то лежали бы сейчас, погребенные под слоем снега.

Люк глубоко вздохнул. Он не станет спорить с Сигурдом! Старику и так слишком худо. Вполне вероятно, что ему недостанет сил пробиться в город. Поначалу Сигурд каждое утро натирал ноги снегом. Но вот уже несколько дней, как он перестал это делать. Он вообще больше не снимал своих подбитых мехом сапог. Люк опасался худшего. Путь через горы едва не угробил их обоих. Оттуда подкрепление в Альдарвик не придет. И бежать туда из города тоже нельзя. Если они действительно попадут в город живыми, то окажутся в ловушке. А пикинеры, которых подслушивал Люк, были совершенно уверены в том, что на рассвете победят. Просто безумие — соваться в город в такой ситуации! За стенами их ждет беда и смерть. Но Люку было все равно, лишь бы быть рядом с Гисхильдой.

— Как-то раз я видел, как два мауравана устроили стрельбу по мухам, сидевшим рядом с навозной кучей у ворот сарая. Если эльфы обнаружат нас, нам конец. Здесь я с тобой согласен. — Сигурд высморкался в перчатку и отер сопли о штанину. — Но скажи-ка мне, как ты собираешься добиться того, чтобы Гисхильда и ее защитники не зарубили нас, когда мы побежим вместе с нападающими.

Что касается этой части плана, Люк сам не был до конца уверен. Но об этом он не станет докладывать старому красноносому Сигурду.

— Доверься мне! У меня есть очень хорошая идея. Я скажу тебе, когда дойдет до дела. А теперь нам нужно для начала пробраться через вражеские линии к самым первым земляным валам.

— Так дело не пойдет, мальчик. Теперь ты меня послушай Хотя я всего лишь сын крестьянина, но я сражался всю свою жизнь. И хоть раз избавь меня от своих возражений! Вот что мы сделаем…

Ночью батареи начали обстреливать Альдарвик горящими пушечными ядрами. Неподалеку от восточного вала вспыхнуло несколько пожаров. Беспокойно пляшущий огонь освещал заснеженные поля и замерзшие каналы.

Раффаэль спросил себя, кто отдал этот приказ. Город им нужен в качестве зимних квартир. Если он сгорит, может статься, что они победят… сегодня… Но уже совсем скоро горько пожалеют об этом.

Он снова взглянул на каналы. Они крали землю у моря. Вдоль побережья было несколько запруд, а здесь, вокруг города — настоящий лабиринт осушающих рвов. Ходили слухи, что достаточно пробить плотину в нужном месте, и вся местность вокруг Альдарвика окажется затопленной. Молодой рыцарь отбросил эти мысли. Наверняка это только сказки, которые рассказывают друг другу солдаты у лагерных костров, когда каждый хочет перещеголять другого, поведав страшную историю. Одно было неоспоримо — лед на каналах слишком тонок, чтобы выдержать воина в доспехах. Непосредственно перед атакой группы солдат соорудят броды, побросав в каналы большие вязанки хвороста и перебросив через узкие рвы мостки.

Раффаэль глянул на зияющую в земле дыру, в которую он должен спуститься. Мне повезло больше, уговаривал он себя.

— Боишься? — заставила себя улыбнуться Эсмеральда.

— Боялся я Друстана и его розог. Ты ведь еще помнишь, что сказал тот старик. Что это всего лишь прогулка.

Черты ее лица немного расслабились. Теперь улыбка стала настоящей. «Не считая орлиного носа, выглядит она совсем неплохо», — подумал Раффаэль. Раньше он никогда этого не замечал. Только то, что у нее довольно большая грудь.

— О чем ты думаешь?

Он откашлялся.

— Это глубокие философские размышления о…

Теперь она негромко рассмеялась.

— Я же тебя знаю! Наверняка думаешь о том, как с помощью хитрого пари выманить у кого-нибудь последние деньги из кармана.

— Точно. Ты хорошо меня знаешь.

— Мне хотелось бы быть, как ты… — призналась она. — Сегодня мне впервые по-настоящему страшно. Странно… Мы так часто были на море. И это никогда меня ни капельки не пугало. Но сегодня я боюсь утонуть. Там, внизу, в этой дыре, в темноте.

— Спорим, что ты не утонешь?

Эсмеральда печально улыбнулась. У нее был слишком большой рот. Но зубы безупречны, словно два ряда жемчужин за широкими губами.

— А какова твоя ставка? Что я выиграю, если окажусь права?

— Ты должна смотреть на все по-другому. Я никогда еще не проигрывал пари.

— И это твоя ставка?

— Сегодня вечером ты придешь ко мне в палатку, когда все закончится. Мы выпьем мою последнюю бутылку вина и посмеемся над твоими страхами об утопающих на суше.