– Ты думаешь, мы все правильно делаем?

– Откуда мне знать, детка… Мы делаем так, как велит нам сердце.

– Мне казалось, что несколько минут назад ты думал другим местом…

– Тебе не понравилось?

– Мне очень понравилось. Ты такой страстный. Но… Ты же понимаешь, это все как-то очень неожиданно. И как-то неправильно. Аяна… тебя ждет. Санчес в больнице. Его брат сумасшедший на меня тут накинулся ни с того ни с сего. А мы… здесь…

– У тебя была возможность сказать «нет».

– Я не перекладываю на тебя ответственность. И не жалею. Я сама этого хотела, причем давно уже… Я просто пытаюсь разобраться, как мы должны теперь поступить?

– Тебе обязательно все раскладывать по полочкам, сортировать и анализировать? Нельзя просто насладиться моментом?

– Нечего дурачка из себя строить. Ты сам – такой же. Ты – холодный и расчетливый, ничего не сделаешь просто так. Тебе говорили, что у тебя взгляд человека, который ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего. Как у Джеймса Бонда.

– Тебя это заводит?

– Еще как…

Некоторое время в комнате были слышны только шорох простыней и легкие стоны.

– Хорошо, солнышко, со мной мы разобрались. Расскажи теперь, что нужно тебе?

– Я хочу быть счастливой.

– Неплохо для начала, и что тебе для этого нужно?

– Ты.

– Просто и со вкусом. И что – больше совсем ничего? Типа, с милым рай и в шалаше?

– К такому человеку, как ты, все остальное приложится…

– Пока что ко мне приложилась ты. Дай-ка руку выну, затекла…

– Дурачок, это пока. Из тебя вырастет достойный представитель для рейтинга Forbes, если не зазнаешься. Тебя нужно поддержать и подтолкнуть, что ли.

– Куда? В пропасть?

– На Олимп, красавчик.

– Мне даже интересно, давай-ка потренируемся, как ты будешь это делать… Можешь вот здесь… Так… Только очень-очень нежно.

На несколько минут в темной комнате воцарилась полная тишина. Постепенно ее заполнило громкое учащенное дыхание и, наконец, яростный, какой-то почти обезьяний хриплый визг. Когда он иссяк, Димыч включил свет. Полина лежала с разметавшимися по подушке волосами и утомленно-счастливой улыбкой:

– Можно тебя кое о чем спросить?

– Ты же все равно спросишь…

– Аяна…

– Что Аяна?

– Как она… ну… в постели?

«Пусти козла в огород…» – подумал Димыч.

– Девочка моя, мне кажется, ты слишком круто взяла для первого-то свидания.

– То есть третий оргазм – это нормально для первого свидания? А поговорить – это уже «круто взяла»?

– Ну хорошо. Она… другая.

– ?

– Страстная, горячая – да. Выдумщица та еще. С ней интересно, тепло и уютно. Но нет искры. Она когда разгорячится, то в себя уходит, смотрит куда-то глубоко внутрь собственной души, и ты ей при этом совсем не нужен. Чувствуешь себя силиконовым аксессуаром… А почему ты интересуешься, позволь спросить?

– Я когда вижу ее, то часто думаю – вот если у тебя папа такой богатый и знаменитый и тебе никогда в жизни не надо работать, не надо унижаться, карабкаться куда-то, что-то кому-то доказывать… Как ты себя чувствуешь? Чем живешь? Что тебя заставляет вставать утром, чистить зубы, улыбаться прохожим на улице… Секс должен быть в этом случае особенно яркий, ведь ты ни о чем не думаешь – только о собственном удовольствии. А может, наоборот – надоедает все, аппетит пропадает. Тогда ведь вообще конец всему?

– Ты не обижайся, солнышко, но, по-моему, ты помешалась на деньгах.

– Это почему ты так решил?

– Потому что ты мир делишь на тех, у кого много денег, и на всех остальных. Как будто у них небо голубее или секс ярче. При этом сама боишься, что не сможешь быть счастливой в том мире, где на тебя вдруг свалится пара миллионов долларов. Ерунда все это…

– Во-первых, пары миллионов не хватит. Одна квартира нормальная в Москве на пару миллионов потянет, не меньше. Во-вторых, посмотри на себя. Есть там искра у тебя или нет, но ты сам преспокойно спишь с приданым в сотню миллионов.

– Какие у тебя, оказывается, зубки-то остренькие. А с виду такая тихоня, отличница-комсомолка. А ведь Аяша подружкой своей тебя считает. Не стыдно тебе?

– Дим, прости. Ты что, обиделся? За Аянку? Да я же за нее любому ближнему трахею выкушу. Она мне как сестра. Я за нее как раз переживаю, наивная она, не для этой планеты слеплена или не для этого времени… Правда, не дуйся. Я не то хотела сказать…

– И что же ты хотела сказать?

– А то я хотела сказать, дорогой ты мой, что тебе не нужна такая женщина. Галочку поставил, самолюбие свое мужское потешил, можно дальше двигаться. И деньги тебе чужие – шальные и неподконтрольные – тоже не нужны! Не будет тебе счастья от приданого, если к нему прилагается такой тесть и все их замороченное семейство. Ты свой миллиард сам заработаешь. Играючи. Если возьмешься по-мужски… А нужна тебе для этого, ненаглядный ты мой, женщина сильная и жизнеспособная. Чтобы по работе поддержала, советом и добрым словом помогла, чтобы детей наплодила крепких и пригодных к жизни. И чтобы предана была беззаветно и безусловно. А кого ты при этом драть будешь – исключительно твое мужское право выбирать…

– И с какой же стороны нужно браться за этот миллиард?

– Вот здесь. Да, да. Вот так. Держись за меня. Я, я тебе нужна. Таких больше нет на свете. Не производят. Сейчас не возьмешь – всю жизнь жалеть будешь, маяться. Да, да. На всю жизнь…

– Помолчи, Поля. На рекорд иду, сконцентрироваться надо.

Не только спокойно переносить одиночество, но и получать от него истинное удовольствие – такой великий дар Санчес унаследовал от длинной цепочки своих ученых интровертных предков. Это помогло ему адаптироваться к новой жизни неожиданно легко. Тем более что, по сути, она не сильно отличалась от московской. За те двадцать четыре часа, что планета неспешно оборачивалась вокруг своей оси, он успевал провести девять часов в кровати, двенадцать – за компьютером. Оставшихся трех часов едва хватало на питание, основы личной гигиены, общую физическую подготовку и неизбежные общественные ритуалы. Разве что редкие в Москве «выходы в свет» субботними вечерами здесь стали еженедельными. Ночная жизнь на Бали отличалась от московской – в лучших ночных клубах он мог чувствовать себя равноправным участником тусовки. Научившись игнорировать восхищенные взгляды низкорослых страшненьких индонезиек и откровенно призывный пьяный блеск в глазах красноносых белобрысых хохлушек, он с задорной легкостью выискивал в толпе интересных собеседников, веселых собутыльников и приятных любовниц.