Гучков и компания своего добились. Сам наконец примерил под себя кресло военного министра, но, как оказалось, всего-то на два месяца! А армия разрушалась на глазах, как и весь русский фронт Первой мировой войны.

Что касается сравнения событий начала 1917 и 1944 годов, то даже записные неопатриоты и неофиты от монархизма не пытаются доказать хоть какое-то преимущество русской армии 1917 года над Красной армией 1944 года. Русская армия уже воевала из-под палки, готовая в любой момент бросить фронт и закончить проклятую войну на любых условиях. Красная армия победоносно гнала врага со своей территории, готовая и в одиночку добить его в Берлине. Не буду перечислять все операции Красной армии зимы и весны 1944 года. Напомню лишь некоторые, на какие!!! Корсунь-Шевченковский котел, немногим уступивший Сталинградскому. Освобождение практически всей Украины и Крыма. Взятие Одессы и Севастополя за несколько дней, тогда как гитлеровцы потратили на это многие месяцы. Наконец, 26 марта войска 27-й и 52-й общевойсковых, 6-й и 2-й танковых армий 2-го Украинского фронта на 85-километровом фронте севернее Унген по реке Прут вышли на границу Советского Союза. Вместе с войсками вернулись на границу пограничники. Любопытно то, что освобожденный участок границы занял 24-й пограничный полк под командованием подполковника С. Е. Капустина, принявший здесь удар 22 июня 1941 года. Тогда полк назывался пограничным отрядом. А теперь бойцы-пограничники, прошедшие с боями от Прута до Северного Кавказа и обратно, писали Сталину: «Почти три года назад мы здесь первыми приняли бой с врагом и теперь первыми достигли границ нашей священной Родины. Мы обязуемся порученный нам участок границы охранять так, чтобы через него не прошел ни один вражеский лазутчик, как бы он ни маскировался». Страна с ликованием встретила это событие, а Москва салютовала залпом сотен орудий. 27 марта войска 2-го Украинского фронта, преследуя врага, с ходу форсировали Прут и первыми начали воевать на чужой территории в Румынии. Уже в начале апреля они достигли левым крылом Карпат, а центром вышли к Яссам с севера. О чем тут еще говорить!

Героев и антигероев будущей Гражданской войны в России события начала 1917 года коснулись в полной мере. Собственно, с февраля их пути-дорожки и начали расходиться. Кто к белым, а кто и к красным. Мы уже отмечали некоторые любопытные моменты в биографиях наиболее известных военачальников. Из Белого движения, например, генерала от инфантерии Николая Николаевича Юденича. Он сумел, правда, ненадолго, стать главнокомандующим войсками Кавказского фронта. Временному правительству откровенный монархист был не нужен. Не задержался на должности и генерал Алексеев, один из первых подписантов к отречению государя императора. Временное правительство назначило его Верховным главнокомандующим, но ненадолго. С уходом первого состава Временного правительства Гучкова уйдет и Алексеев. А с ним и его новый начальник штаба генерал Деникин, который, сдав 8-й армейский корпус, на короткий срок возглавит штаб Ставки ВГК. Вместе Алексеев и Деникин еще повоюют в рядах Добровольческой армии, но тоже недолго. Здесь их разведет не политика, а скоропостижная смерть Алексеева.

Другой герой Белого движения генерал Лавр Корнилов в самое грозовое время шагнет с должности командира 25-го армейского корпуса сразу в командующие войсками Петроградского военного округа. Именно ему Временное правительство предписало арестовать государя императора и царскую семью. И проделал он это безропотно, не задумавшись ни на минуту. А ведь это дело чести, мог и отказаться. Конечно, ярый антисоветчик А. Керсновский пытается найти Корнилову оправдание: «Временное правительство предписало этот арест командовавшему войсками Петроградского ВО генералу Корнилову. Люди, бросившие своего государя на произвол врагам и сами попрятавшиеся, впоследствии (сохранив свою жизнь благодаря корниловским добровольцам) не могли этого простить Корнилову и всячески чернили его память. Совсем иначе относились к Корнилову царственные узники. Государыня была довольна, что арест был поручен не кому-нибудь, а известному всем герою войны, и сказала начальнику охраны полковнику Кобылинскому, что «Корнилов вел себя в эти дни, как настоящий верноподданный». В конце июля, по назначению Корнилова Верховным главнокомандующим, государь говорил Кобылинскому: «Спасение России от анархии, спасение имени России на дрогнувшем фронте зависит только от Корнилова. Мы все молимся ежедневно, чтобы Господь помог ему довести предпринятое дело оздоровления до конца». Из тобольского заточения государь Николай Александрович послал в сентябре арестованному Корнилову свое благословение. О нем Корнилов вспоминал в Ледяном походе в беседе с гвардейским капитаном Булыгиным: «После ареста государыни я сказал своим близким, что в случае восстановления мне, Корнилову, в России не жить. Это я сказал, учитывая, что придворная камарилья, бросившая государя, соберется вновь. Но сейчас, как слышно, многие из них уже расстреляны, другие стали предателями. Я никогда не был против монархии, так как Россия слишком велика, чтобы быть республикой. Кроме того, я – казак. Казак настоящий не может не быть монархистом». Не знаю как вас, а меня такой монархизм несколько смущает. Кто же тогда, если не Корнилов, должен был восстанавливать монархию? Уж не Брусилов ли, которому белогвардейцы до конца жизни не простили службы у красных?

Именно Брусилов и сменит Алексеева, которого второй состав Временного правительства посчитал «недостаточно революционным», на посту Верховного главнокомандующего. Это к вопросу о будущих красных военачальниках. Вместо него Юго-Западный фронт примет другой будущий красный командир генерал А. Е. Гутор, выдвиженец Брусилова. Другого брусиловского выдвиженца генерала от инфантерии В. И. Клембовского Временное правительство отставит от дел. А ведь это был один из лучших полководцев русской армии в Первую мировую войну. Это о нем Брусилов писал: «Клембовский, невзирая на некоторые недостатки, был именно дельный умный генерал, вполне способный к самостоятельной командной должности». Владислав Наполеонович Клембовский, будучи из дворян, повторит почти полностью судьбу другого знаменитого командующего армиями – поповского сына генерала Платона Лечицкого. В Красной армии дослужится аж до члена Особого совещания при главнокомандующем всеми вооруженными силами Республики, члена Военно-законодательного совета при РВСР, будет репрессирован и умрет в тюрьме в Москве в 1921 году, задолго до начала сталинского террора. Интересно отметить, что и так часто нами цитируемого будущего советского военачальника и историка, генерала от инфантерии, орловского дворянина Андрея Медаровича Зайончковского Временное правительство тоже отправит в отставку. А какой сильный был военачальник, мы знаем из приводимой ранее аттестации, данной ему Брусиловым еще в декабре 1915 года. В Красной армии воевал против Деникина и Врангеля начальником штаба 13-й армии, стал первым лучшим военным историком мировой войны и мирно почил в бозе в 1926 году.

Ограничимся пока этими примерами, показывающими, как нелегко было разобраться в обстановке, принять судьбоносное решение способным военачальникам и никчемным политикам во время крушения русской императорской армии.

Главная особенность летней кампании 1917 года заключалась в том, что Антанта невольно делала все возможное и невозможное для облегчения положения Германии и ее союзников практически на всех театрах военных действий. Конечно, делала это несознательно. По-прежнему в высших кабинетах Парижа, Лондона, Петрограда, а теперь еще и Вашингтона, лелеяли надежды на скорую гибель Германии. Союзные армии наступали и готовились наступать по ранее намеченным планам. Беда в том, что планы эти потеряли всякую согласованность действий. Вместо мощных, одновременных, координируемых ударов проводились какие-то хаотичные, одиночные наступления на разных фронтах, которые германцы успешно отражали, быстро и без труда перебрасывая на угрожаемые участки резервы с других фронтов. В Берлине ликовали. Такого подарка там не ожидали и, как часто бывает, приписывали подобное положение дел гениальным решениям своих политиков и военачальников. Политика действительно стала главным фактором, разрушившим казалось уже выстроенную и четко работающую систему согласованных действий стран Антанты в экономике, а, главное, боевых действиях на полях мировой войны. В это лето политика замутила не одну светлую голову.