генералом для поручений при штабе Сводно-казачьего корпуса). В мае 1934 г. была открыта инструкторская школа КИАФ. Основу учебной программы инструкторской школы составляли программы дореволюционных российских военных училищ. В составе школы предполагалось развернуть техническую роту, батарею, эскадрон-сотню и пехотную (стрелково-пулеметную) роту [Грядущая Россия, 1934, № 9–10, с. 44]. Известно, что школа сделал только один выпуск юнкеров. Кроме того, легитимистское руководство, также как и ровсовское, организовывало для офицеров заочное обучение на Высших военно-научных курсах генерала Н. Н. Головина (Париж).

Помимо обучения молодежи основам военной науки, обучения главным образом теоретического, военные объединения стремились взаимодействовать с молодежными организациями и контролировать их. Тогдашнее состояние молодежи критиковал не только Дитерихс, но и многие другие старшие офицеры. Так, генерал Вержбицкий в своем выступлении по поводу производства выпускников военно-училищных курсов в офицерский чин в сентябре 1934 г. с горечью отметил, что стремление воспитать в себе настоящего борца за освобождение Родины среди современной молодежи невелико: «К сожалению, и наша молодежь, долженствующая, по сущности своей природы, быть по преимуществу действенной, занемогла той же болезнью словоизвержения и бумагоизводительства. Правда, приходится иногда слышать, что де „в свое время мы будем на месте“, но по неволе задаешься вопросом, какое же это „свое время“ и что это за „место“? Пагубное заблуждение! Годами готовятся, чтобы стать архитектором, механиком, инженером и преступно легкомысленно относятся к ответственейшей из наук, когда строятся не здания, не мосты, а живые силы и управлять нужно не машинами, а человеческими жизнями…» [Часовой, 1934, № 135–136, с. 34, 35].

В период создания Харбинского отделения РОВС многие молодежные организации выразили желание признать главенство Обще-Воинского Союза, но позднее ситуация изменилась. В 1932 г. Союз мушкетеров почти прекратил отношения с РОВСом, усмотрев желание со стороны союза взять всю работу организации в свои руки. Ослабли связи между РОВСом и Русским Соколом, фашистами Покровского, численность которых после раскола фашистского движения в 1931 г. стала неудержимо сокращаться, а также НСНП, европейские лидеры которого в начале 1930-х гг. объявили Обще-Воинский Союз реакционной организацией[548]. Причинами расхождений между РОВСом (и другими организациями «старшего поколения») и многими молодежными объединениями являлись разочарование молодежи в лозунгах, методах и эффективности антибольшевистской борьбы «белой эмиграции», недовольство острыми противоречиями внутри антибольшевистского движения, адепты которого использовали самые грязные средства против своих оппонентов, и, наконец, желание сохранить самостоятельность.

Наиболее тесные и шефские отношение сложились у РОВС с Национальной организацией русских разведчиков. Маньчжурский отдел НОРР оформился в 1931 г., а в 1933-м над отделом окончательно закрепилось шефство Обще-Воинского союза. Начальником русских разведчиков в Маньчжоу-го был назначен подполковник А. П. Зеленой[549]. Большинство командных должностей в организации заняли офицеры-ровсовцы. Маньчжурский отдел делился на три района (Харбинский, Восточный и Южный), в состав которых входили дружины и отряды разведчиков и разведчиц. Восточный район с центром на ст. Ханьдаохэцзы возглавил подполковник В. В. Новиков, южный с центром в Мукдене — полковник Н. Н. Покровский, преподаватель местного реального училища. Во главе Имяньповской бригады организации встал подполковник С. Г. Колесников, Мулинской бригады — подпоручик В. И. Грязнов [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 43 818, л. 41, 42], и др. В 1936 г. в состав отдела входили 12 отрядов разведчиков и 8 отрядов разведчиц [Русский разведчик, 1937, № 1, с. 20, 21]. В отрядную работу разведчиков помимо традиционных скаутских «дисциплин» входили идеологическое воспитание и начальная военная подготовка. В какой-то степени НОРР была ориентирована на традиции и практику российских кадетских корпусов.

В мае 1934 г. был открыт постоянный кружок молодежи РОВС, действовавший под лозунгом «Пора покончить с бездеятельностью, необходимо объединяться и работать» [Русское слово, 1934, 16 мая]. Также Харбинское отделение РОВС располагало своим музыкально-драматическим кружком, осуществившим постановки нескольких спектаклей.

Молодежная работа ВКС осуществлялась путем организации специальных молодежных станиц, первая из которых (1-я молодежная им. Цесаревича Алексея станица) была создана летом 1933 г., вторая — через год [Там же, 21 авг.].

Легитимисты в своей работе с подрастающим поколением ориентировались главным образом на Союз монархической молодежи, объединявший несколько десятков человек и возглавляемый до конца 1934 г. ротмистром П. П. Меем [Часовой, 1935, № 141–142, с. 33]. В качестве альтернативы ровсовским разведчикам легитимисты предприняли попытку организации т. н. «потешных». Инициатором создания первого отряда потешных в декабре 1933 г. стал врид начальника 24-го Уссурийского отдела подхорунжий Афраков [Грядущая Россия, 1934, № 14, с. 22]. «Потешные» мало чем отличались от объединений скаутов и разведчиков, разве что своей «политической ориентацией». Впрочем, инициатива легитимистов не имела существенных результатов, собрать под своей рукой сколько-нибудь заметное количество эмигрантских детей им не удалось. Еще одним элементом «молодежной политики» КИАФ являлось установление шефства над харбинским приютом-училищем «Русский Дом», директор которого штабс-капитан по адмиралтейству К. И. Подольский стал членом легитимистской организации и вскоре был произведен Сен-Бриаком в чин капитана 2-го ранга.

У двух конкурирующих военных организаций даже имелись «собственные» церкви и «полковые» священники. Церковь КИАФ находилась на Зеленом базаре, там же одно время располагалась канцелярия Корпуса. В 1934 г. легитимисты получили разрешение архиепископа Мелетия на сооружение церкви в здании Пушкинской гимназии в Модягоу. Легитимистским священником являлся архимандрит Симеон. После его смерти — протоиерей Л. Пекарский, настоятель Свято-Николаевского кафедрального собора [Рууское слово, 1934, 19 окт.]. «Ровсовским» храмом являлся, по-видимому, Свято-Николаевский кафедральный собор, а священником — протоиерей И. Гуляев (в декабре 1934 г. он был направлен на новое место службы на Мулинские копи) [Там же, 11 дек.].

«Служение» членов КИАФ родине и Императорскому дому щедро вознаграждалось Сен-Бриаком производством в очередные офицерские чины и награждением учрежденным в 1929 г. орденом Святителя Николая Чудотворца[550]. Среди членов китайских отделов КИАФ, повышенных в воинских чинах, были генерал-лейтенант Кислицин, удостоенный звания генерала от кавалерии, полковники Эглау, Бабушкин, Пацковский, капитан Москалев, произведенные в чин генерал-майора, штабс-капитан Зорин, ставший подполковником, и многие др. Как с большим ехидством отмечалось в эмигрантских кругах, чин полного генерала был давно желаем Кислициным, и отказ в свое время атамана Семенова осуществить это производство привел к охлаждению отношений Кислицина с атаманом [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 46 300, л. 207].

Главная семеновская организация в Маньчжоу-го — Союз казаков Дальнего Востока и бывших чинов Дальневосточной армии (ДВСК) — в первой половине 1930-х гг. приобрела более структурированный вид, формируя в своем составе казачьи станицы по войсковой принадлежности. Но здесь союзу постоянно приходилось конкурировать с казачьими группами, входившими в состав РОВС, КИАФ и в небольшом количестве в Военно-Монархический союз, а главное — с Восточным Казачьим союзом. В 1933–1934 гг. в некоторых крупных поселках на западной линии КВЖД со значительным казачьим населением были организованы казачьи учебные команды ДВСК. В этих командах во время летних сборов казачья молодежь изучала конный и пеший строй, действия с