осуществлявшие закордонную антисоветскую работу, были вынуждены либо прекратить свою активность, либо перейти под контроль японских спецслужб. В 1934 г. руководители Шанхайского (Красновского) отдела БРП прямо заявили о необходимости тесного сотрудничества с «новыми хозяевами» Маньчжурии[524]. В начале 1935 г. японцы вышли на Курочкина, пытаясь добиться от него работает ли он в Братстве. Возможно, Курочкин был вынужден раскрыть часть своей резидентуры и выход на советскую территорию группы Кобылкина в мае 1935 г. готовился при участии японцев. Известно, что оружие и деньги Кобылкин получил от начальника Русского Сокола, надзирателя харбинской полиции капитана Д. И. Тимофеева, связанного с Одзавой и ЯВМ [АВПРФ, ф. 0100 б, оп. 5, п. 106, д. 27, л. 23].

Вышедшие на советскую территорию полковник Кобылкин и подпоручик Переладов были арестованы. Несколько позднее при переходе границы был схвачен В. В. Олейников, двое его спутников, в том числе брат, убиты во время перестрелки с пограничниками [Там же, л. 33]. Этим закончилась разработка НКВД «Мечтатели». В 1938 г. была завершена разработка «Маки — Мираж», в результате которой в руки советской разведки попали 56 японских агентов из числа китайцев и корейцев, проживавших на советском Дальнем Востоке, а также 830 активных белоэмигрантов, контрабандистов и нарушителей границы [Буяков, 2013, с. 256].

В конце 1935 г. скончался есаул Курочкин. На посту начальника боевого подотдела Красновского отдела БРП его заместил подполковник Ренард. Но возможности Ренарда были крайне ограничены. Связи на западной линии после разгрома группы Кобылкина восстановлены не были. Кроме того, также как Курочкину, Ренарду пришлось решать вопрос о сотрудничестве с японцами[525], и признать, в конце концов, их главенство.

С ведома и при участии ЯВМ летом — осенью 1934 г. на советскую территорию из района Чжалайнора были переброшены несколько разведывательных групп: группы А. Якимова, Г. Свинникова, М. Топоркова, Декина, две последние из которых готовились при участии генерала Бакшеева [АВПРФ, ф. 0100 б, оп. 5, п. 106, д. 27, л. 26]. Группа Якимова, состоявшая из 8 человек, была разгромлена. Якимов и двое его подчиненных — убиты [Там же, ф. 100 б4, оп. 1, п. 3, д. 28, л. 151]. Кроме того, на советскую сторону перебрасывались группы, сформированные из фашистов. Результаты также были неудовлетворительными. Летом — осенью 1935 г. на советской стороне были задержаны диверсанты Сорокин, Пагин, Семена (входил в руководство Чанчуньского отдела РФП) [Там же, ф. 0100 б, оп. 6, п. 113, д. 20, л. 7]. В 1936 г. из китайского Фугдина на советскую территорию были направлены группы Арестоулова и Попова. Как сообщают советские источники, Арестоулов не хотел идти за кордон, но, фактически, был заставлен. Переброска была неудачной. Пограничники, заранее извещенные советскими агентами о готовящейся заброске, предприняли попытку задержания нарушителей. Арестоулову все-таки удалось бежать, но в Маньчжурии он был заключен японцами в тюрьму [Буяков, 2013, с. 259].

Предполагавшаяся продажа СССР своих прав на КВЖД и массовый выезд из Маньчжурии советских граждан в 1935 г. активизировали деятельность японской разведки и белоэмигрантского актива по вербовке агентов из числа возвращавшихся на родину. Работа, в частности, велась среди советских граждан, обучавшихся на автомобильных курсах при Харбинском отделении ХСМЛ и Тракторных сельскохозяйственно-технических и автомобильных курсах Международной компании жатвенных машин «Интернационал» [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 49 300, л. 54, 55]. Известно, что часть преподавателей курсов «Интернационал» были связаны с БРП[526].

Японцы обеспечили возможность антибольшевистскому активу организовать в 1934 г. трансляцию антисоветских передач на Харбинском радио. В конце 1934 г. антисоветское вещание начала радиостанция в Синьцзине, столице Маньчжоу-го [АВПРФ, ф. 0100 б, оп. 5, п. 106, д. 27, л. 103].

Таким образом, на протяжении 1932–1935 г. японцы, закрепив за собой лидирующие позиции в Маньчжурии (особенно после продажи Советским Союзом в 1935 г. своих прав на КВЖД) и возглавив строительство здесь нового государства[527], поставили под контроль практически всю антисоветскую деятельность белого актива. Жизнь русской военной эмиграции теперь практически полностью зависела от целей и задач японской политики в регионе.

Глава 15. Организации военных эмигрантов в Маньчжоу-го (1932–1935)

С началом становления Маньчжоу-го русская военная эмиграция, ранее полулегальная и маргинальная, получила возможность действовать почти свободно. Увеличилось количество бывших военных в составе руководства общественных организаций (например, в ХКПРБ)[528], заметно выросла их роль. Многие офицеры, ранее сторонившиеся участия в военных организациях, теперь охотно вступали в их ряды. Причинами тому были стремление устроиться на службу, что открывало членство в той или иной военной организации, а также символическая легитимация офицерского статуса в рамках эмигрантского сообщества и в какой-то степени возрождение корпоративного духа в среде бывших военных. Появились новые военные объединения, стали открыто проводиться собрания, увеселительные мероприятия, целью которых являлось не только поддержание корпоративной идентичности, но и укрепление финансовой базы организаций.

В газете «Русское слово» только за первую половину 1933 г. упоминается несколько крупных мероприятий, организованных в Харбине обществами военных эмигрантов. В феврале с большим успехом прошли Кавалерийский бал в Модерне и бал Заамурцев в Коммерческом собрании. Кавалерийский бал был устроен выпускниками трех кавалерийских училищ императорской России — Николаевского, Тверского и Елисаветградского, и собрал не только руководителей отдельных русских военных организаций, но и ряд японских офицеров кавалерии [Русское слово, 1933, 24, 26 февр.]. В марте — мероприятия по случаю праздников дальневосточного казачества и артиллеристов-константиновцев [Там же, 30 марта]. В апреле — концерт-бал военных инвалидов; бал читинцев, выпускников Читинского военного училища (зал Господа Польска); закрытый бал офицеров-выпускников Александровского военного училища (зал кабаре «Новая фантазия»); банкет по случаю празднования 40-летия служения Отечеству (пребывания в чинах) генерала Вержбицкого (Клуб русских эмигрантов) [Там же, 7, 20, 24, 25 апр.]. В мае — организованный Обществом военных ветеранов «Весенний Голубой бал» в Модерне [Там же, 13 мая]. В июне — Казачий бал в помещении гимназии им. Достоевского и мероприятия по случаю празднования 250-летия Российских Армии и Флота, осуществленные под руководством Харбинского отделения РОВС [Там же, 17, 23 июня][529].

Изменился статус некоторых организаций, представленных бывшими военными. Так, Трудовая артель инвалидов, вступив в состав ХКПРБ в октябре 1932 г., объявила о перерегистрации своих членов. В частности, инвалиды должны были теперь указывать сведения о прохождении военной службы как в мирное, так и в военное время. Для гражданских инвалидов членство в артели прекращалось. В документах организации подчеркивалось, что ее члены, военные инвалиды, исповедуют русские национальные ценности и многие получили увечья в борьбе с вооруженными силами СССР в эпоху Белого движения [ГАХК, ф. Р-1497, оп. 1, д. 1, л. 7 об, 9 об]. С 1933 г. в делопроизводственных документах артели