лишь до груди. Около полминуты она стояла внизу не двигаясь, стараясь привыкнуть к темноте. Глаза постепенно стали различать слабый свет, исходивший от дальних фонарей. Стоять долго в холодной воде не стоило, и, как только удалось сориентироваться, она двинулась вдоль подпорной стенки. Идти по дну было непросто: часто попадались камни, железки и какие-то непонятные предметы. Прежде чем сделать шаг, приходилось щупать подошвой дно. Через десять минут такой ходьбы она так продрогла, что с трудом переставляла ноги, но стиснув зубы продолжала медленно двигаться в сторону ворот.

Первого смотрящего она прошла легко. Он всего лишь один раз подсветил воду и удалился куда-то в сторону. За воротами стало не так глубоко — вода опустилась до колен. В темноте она нащупала выступ — это, похоже, был спуск, — подтянулась на руках и вытащила промерзшее тело на ступеньки. Первым делом она вылила остатки воды из обуви, отжала носки, брюки и кофту и несколько минут растирала ступни.

«Где эта горячая вода? — подумала она. — Так можно и окочуриться в этом канале!»

Натягивать мокрую, холодную одежду не хотелось, и она вспомнила его, появившегося ночью мокрым до нитки.

«Он жил где-то здесь, в этом квартале», — подумала она, и ее внезапно пронзила страшная мысль: а вдруг он сегодня ночью пришел к ней, а она сидит здесь, на шершавых бетонных ступеньках, мокрая и холодная?

Она взглянула на часы. В темноте высветились цифры: ноль два и нули. — Обычно он приходил после двенадцати, а теперь уж что? Теперь надо идти вперед.

Она мысленно прочла последний заученный лозунг:

Плотней ряды, сомненья прочь,

Приходит день, уходит ночь.

Сегодня будет наш парад,

Стремись вперед, а не назад,

Оделась и спустила ноги вниз. Вода была горячая. Сначала она почти не почувствовала это, и только когда стало нестерпимо горячо, выдернула ноги из воды.

«Вот тебе и горячая вода», — подумала она, ощущая, как горячий пар поднимается вверх и окутывает всю ее с ног до головы.

«Если бы я знала, как найти его в этом квартале, — подумала она. — Тогда бы я…» — Но она не знала, как его найти, и, притаившись сидела на ступеньках, отогреваясь в горячих испарениях.

Через десять минут парение прекратилось. Она нагнулась и осторожно потрогала воду рукой. Вода не обжигала — можно было идти дальше.

«Вторая волна, — вспомнила она слова ухажера. — Надо подождать».

И действительно, буквально через минуту снова стало парить. Горячий пар обжигал, и ей пришлось отодвинуться подальше от края спуска. Она снова взглянула на часы — те показывали половину третьего ночи. Парение прекратилось так же внезапно, как и началось. Она потрогала воду — к ее удивлению, вода снова стала ледяной.

«Как они это делают?» — подумала она и опустилась вниз.

Второго смотрящего у следующих ворот она выслеживала долго — стояла прижавшись к бетонной стене и никак не решалась двинуться дальше, не убедившись, что его наверху нет. Ноги снова занемели до ломоты, а смотрящий всё никак не обнаруживал себя. Где-то за воротами в следующем квартале гукнуло — то ли ночная птица, то ли что-то упало в канал. Она вздрогнула и еще плотнее прижалась к холодной стене. Наконец сверху появилось свечение, свет стал ярче, и на воде появился след от мощного фонаря. Порыскав по водной поверхности, фонарь подсветил противоположную стенку, сместился к воротам и исчез где-то над ними наверху. Можно было двигаться дальше.

К последним воротам она вышла уже к утру. Забрезжило. Надо было торопиться, потому что по рассказу ухажера, когда светло, смотрящий тупо сидит в своей будке и не мигая смотрит на воду. Тогда пройти никак нельзя, разве что проплыть под водой.

Еще издали она заметила, что смотрящий уже торчит в будке, — дальше идти открыто было опасно, и, как назло, вода потеплела. Она присела — так, чтобы на поверхности оставалась только голова, — и медленно, стараясь не волновать воду, пошла вперед. Температура быстро росла; когда она оказалась в зоне наблюдения смотрящего, над поверхностью появился пар. Телу становилось жарко. Мелькнула мысль: «Я сварюсь и буду топляком».

Когда испарения от воды полностью закрыли видимость, она ускорила движение и еле успела выскользнуть за воротами на мелкий участок, а с него — на старый развалившийся спуск. Отдышавшись и стянув с себя мокрую, горячую одежду, она несколько минут наслаждалась утренней прохладой. Канал остался позади. Разные чувства захлестнули ее. Это были и радость от преодоления тяжелого препятствия, и ощущение беспокойства, и тревоги — ведь впереди ей предстоял трудный путь домой. Не менее ста километров отделяло ее хутор от только что оставленного города, и к тому же дорогу она запомнила плохо. Ее доставили в город с такими же перемещенными в большом транспорте, и сейчас ее тревожила одна мысль: как по отдельным приметам, которые всё же удалось запомнить, найти обратную дорогу?

Переодевшись в сухое, она перешла глубокий ров и по заросшему высокой травой полю зашагала к дальней роще, где, похоже, проходила какая-то трасса. Высокая густая трава окружила ее. Море запахов и звуков, уже изрядно подзабытых, обрушилось на нее. Она остановилась посреди поля, улыбнулась, глядя на это бескрайнее море цветовых пятен, руками погладила покачивающиеся на ветру травинки и, не в силах сопротивляться навалившимся на нее чувствам радости и предвкушения счастья, упала навзничь в траву.

Солнце чуть приподнялось над горизонтом. Первые дневные насекомые зажужжали, затрепетали вокруг нее. Она широко раскрытыми глазами смотрела на высокое синее небо, и теплая усталость накрыла ее, глаза закрылись сами собой, в голове промелькнули мысли о том, что она никогда больше не будет зубрить эти дурацкие лозунги, вроде этого:

Врагу — пусть будет он не рад —

Жестокий шлём ответ.

Идет навстречу наш отряд,

Назад дороги нет.

Мимолетный сон прошел. Она повторила вслух последнюю строчку — «Назад дороги нет», — бодро вскочила на ноги и двинулась навстречу встающему солнцу. Новый день вступал в свои права.

Менее часа понадобилось ей, чтобы добраться до насыпи. Прямая бетонная трасса уходила на север; без транспорта и людей она выглядела пустынной и немного загадочной, словно ее когда-то давно соорудили и бросили за ненадобностью. За насыпью открылось грустное зрелище — горельник до самого горизонта. Вероятно, года три-четыре тому назад здесь произошел пожар. Мелколесье всё выгорело, кое-где остались отдельные большие деревья с обгорелыми стволами. Почти все они засохли, и только изредка можно было разглядеть оставшиеся