Стэнсфилд увидел, как в парк въезжают два черных седана, и посмотрел на часы. Встреча начнется вовремя, что стало приятным сюрпризом. Человек, которого он ждал, был печально известен своими опозданиями. Стэнсфилд наблюдал, как оба седана остановились в тридцати футах от двух автомобилей его сопровождения. Все детали обговорили заранее, чтобы другая сторона понапрасну не дергалась.

Из первой машины вышли двое мужчин в темных пальто и солнечных очках. Они выглядели, как восточноевропейская версия двух мужчин, стоявших в уважительных тридцати футах за спиной заместителя директора ЦРУ по оперативным вопросам.

Из второй машины вышел мужчина с необычно большими ушами и опухшими глазами, застегивая синий двубортный пиджак костюма-«тройки». К нему подошел один из его охранников с серым шерстяным пальто, но пожилой мужчина лишь отмахнулся, что привело к появлению быстрой улыбки на губах Стэнсфилда. Он провел шесть лет в Москве и знал, что для русского четыре градуса в это время года – все равно что лето. Евгений Примаков жестом показал своим людям, чтобы они оставались возле машины, и зашагал к скамье, на которой сидел Стэнсфилд.

Американец не стал вставать; впрочем, Примаков этого и не ждал. Они не пожали друг другу руки. Эти двое занимались тем, что старались разгадать обманы своих многочисленных врагов.

– Вы привезли с собой моего человека? – спросил Стэнсфилд.

– Да. А вы моего?

– Это не входило в условие соглашения.

– Но должно было, – хрипло сказал Примаков.

– У нас возникла небольшая проблема, Евгений.

– Да?

Стэнсфилд повернулся, чтобы иметь возможность посмотреть на Примакова.

– Мой человек хочет вернуться в Америку. А ваш человек… – Стэнсфилд покачал головой. – Он не хочет возвращаться в Россию. И о чем вам это говорит?

– Откуда мне знать, что дело обстоит именно так? Вы не разрешили мне поговорить с ним.

Стэнсфилд вытащил из-под пиджака большой конверт.

– Я обрисовал вам основные моменты по телефону. Его босс, один из ваших помощников, украл более двадцати миллионов долларов у России-матушки и ее замечательных граждан. Сейчас эти деньги находятся на различных счетах по всему миру. Как, по-вашему, будут обращаться с его заместителем Швецом, если я его вам верну?

Примаков ничего не ответил.

– Евгений, вы ведь понимаете, что я могу передать данную информацию в Белый дом? А они расскажут эту историю вашему президенту, когда появится подходящий повод, и вы сами окажетесь под подозрением, как и бандит Иванов.

Примаков не сумел заставить себя сказать «спасибо».

– И почему вы так любезны? – только и спросил он.

– Потому что я не люблю, когда людей похищают и относятся к ним, как к подопытным кроликам. Вы ведь привезли мистера Камминса?

– Да. – Примаков протянул руку к конверту.

– Только после того, как я увижу своего человека.

Директор СВР махнул своим людям, и они распахнули заднюю дверцу первой машины. Телохранителю пришлось помочь Камминсу выбраться из седана. Он очень сильно похудел, но Стэнсфилд его узнал. Он оглянулся через плечо и щелкнул пальцами. Один из его телохранителей рысью подбежал к Камминсу и помог ему подойти к автомобилю Стэнсфилда.

– Пакет.

Стэнсфилд протянул пакет Примакову, который тут же его разорвал.

– И как мне проверить истинность изложенного здесь? – спросил он, быстро пролистав двадцать с лишним страниц.

– Там есть коды доступа. Деньги все еще находятся на счетах, и уж поверьте мне, я подумывал о том, чтобы использовать их для наших наиболее творческих программ.

Примаков задумался. На этот раз он сумел проговорить:

– Благодарю вас.

– Всегда рад помочь, – сказал Стэнсфилд, вставая. – И сделайте одолжение, Евгений. Давайте придерживаться старых правил. Вы де́ржитесь подальше от моих парней, а я – от ваших.

Стэнсфилд зашагал к машинам в сопровождении своего второго телохранителя, остановился перед первым седаном, чтобы проверить, как там Швец, и уселся на заднее сиденье второй машины.

– Он вам поверил, сэр? – спросил телохранитель, сняв темные очки, как только они выехали с парковки.

Стэнсфилд посмотрел на Митча Рэппа.

– На сто процентов.

Рэпп посмотрел в окно, размышляя о том, что Харли в очередной раз оправдал свою репутацию самого крутого сукиного сына в квартале. Это было дьявольски гениальным ходом – вернуть деньги обратно на счета и заставить Швеца донести на своего босса.

– Что теперь будет с Ивановым?

Стэнсфилд посмотрел вниз и поправил галстук.

– Полагаю, следующие несколько месяцев Михаил Иванов проведет в камере, где его будут допрашивать головорезы из СВР.

– А потом?

– Он не сможет отрицать существование денег, верно?

– Не сможет.

Стэнсфилд кивнул.

– Ты же умный парень. Можешь сам домыслить остальное.

– Он ничего другого и не заслуживает. – Рэпп пожал плечами, словно ему все равно. – А что будет с Сайедом?

– Некоторые вопросы лучше не задавать.

Митч нахмурился. Ему не нравилось оставаться в неведении.

– Послушай, – сказал Стэнсфилд. – Я не могу отпустить такого типа, как Сайед. Он снова возьмется за старое и будет пытать других наших людей. – Покачал головой. – Он получит то, что заслужил.

– Сэр, надеюсь, вы понимаете, что мне наплевать на его судьбу.

– Хорошо.

– А что относительно Швеца?

– С ним все будет в порядке – до тех пор, пока он продолжит сотрудничество с нами. Через несколько лет мы его отпустим, и он заживет собственной жизнью.

Некоторое время они ехали молча.

– Сэр, – наконец, заговорил Рэпп, – почему вы захотели, чтобы я прилетел сюда с вами? Я не слишком подхожу для роли телохранителя.

Стэнсфилд уже давно ждал, когда новичок задаст этот вопрос, усмехнулся и посмотрел на Митча.

– Ты считаешь, что Стэн Харли – сукин сын?

– Самый большой из всех, кого мне доводилось встречать, сэр.

Стэнсфилд рассмеялся.

– Значит, ты знаешь, что он не склонен раздавать комплименты?

Рэпп кивнул.

– Знаешь, он рассказал о тебе удивительные вещи, когда вы вернулись из Бейрута. Как и Ридли. Айрин уже почти два года твердит, что ты очень хорош, и я полагаю, что на прошлой неделе ты всем нам это доказал.

– Благодарю вас, сэр.

– Поэтому я решил, что мне нужно взглянуть на тебя более внимательно… и показать, что я готов пойти на многое, чтобы вернуть наших людей – несмотря на то, что ты подумал в Бейруте.