В левое ухо дохнули, и Анна решила на миг пренебречь командирскими обязанностями. Повернулась — и еле сдержалась, чтобы прямо посреди боя не поцеловать своего мужчину, хотя бы в щеку. Все эти безнадежные минуты heer kapitein, идеальный солдат, безмолвствовал и, точно выполняя приказ, наблюдал за противником.

Мухоловка улыбнулась:

— Говори!

Дисциплинированный парень и тут смолчал, просто кивнув в сторону шоссе. Сестра-Смерть посмотрела и сама. Все то же: машины, несколько недвижных тел на асфальте, у дальнего кювета, куда немцы перетащили пулемет, — неяркие вспышки. И уже надоевшее «трах-тах-тах!». Можно вновь взглянуть на (ее!) Марека, а заодно разъяснить обстановку.

— На фронте — без перемен. Стреляют!

И почти сразу, эхом — засидевшийся без боя лейтенант Кнопка:

— Мухоловка! Госпожа Мухоловка!.. Они… На прорыв!

Развернулась, поднимая тяжелый BMP-35. Где?

— Прямо на нас, Мухоловка! На нас!..

Да, прямо на них. Редкая цепь — военные, штатские, в центре какая-то женщина в светлом платье. Капитан Телль не ошибся.

— Приготовиться! Стрелять только по команде! Гранаты!..

8

Еле слышный нежный напев («Любовь не знает и не любит громких слов…»), тяжелый дух гниющего мяса. Черные туши на крюках, грязный кафель стен, лампы под решетчатыми колпаками. И, желтым неопрятным пятном — большеухая голова с жидкими прядями в бриолине. Сигара — толстый бурый обрубок, едкий дым в глаза.

— От моих пгедложений не отказываются, мистег Г-грант. Вы говогите, где эти сучки Бьегк-Г-грант, а я, так и быть, сдегу с вас не всю кожу.

Меер Лански, отступив на шаг, вдыхает сигарный аромат, полощет им рот. Кристофер Жан Грант не может последовать примеру — крепко держат, и слева и справа.

— Ну, не вегю я, что ты, сученыш, не знаешь, где Камилла, моя племянница — и твоя fucking невеста. У меня к ней много вопгосов. Не меньше, чем было у пагней Джона Г-гувера.

Во рту — солоно, десны разбиты, но сейчас это к месту. Кейдж плюет кровью — точно на дорогую шелковую рубашку.

— Esigo rispetto, уг-год! Разрежь свою фамилию на четыре части — и каждую завинти…

Кулак врезается в живот, очки с негромким стуком падают на пол, острый камень тяжелого перстня рассекает скулу. Твердь уходит из-под ног…

— А, знаете, смело. Но — не поможет, мистер Грант. Не поможет!

…Зеленое пламя, плеснув в лицо, дрожит, съеживаясь и обступая со всех сторон. Что-то мягко толкает в спину.

— Устраивайтесь поудобнее. Кстати, здесь можно дышать.

Огонь исчез, обернувшись мягким светом электрической лампы. Комната, горящий камин, кресло — и он, Кейдж-кажун, в кресле. Напротив еще одно, в нем некто неприметный и серый. Бесцветные губы — и яркие зеленые глаза.

…И можно дышать! Дышать, дышать…

Неприметный не торопил. Наконец, пристроив на коленях папку в кожаной обложке, раскрыл, вынул первый лист.

— Уполномочен довести до конца предварительное следствие. Могу узнать, отчего вы, мистер Грант, отказались беседовать с дознавателем?

— Он… — Кейдж с трудом поймал нужное словно (дышать, дышать!). — Он… Он лгал! Он — не рыцарь Грааля, рыцарь не может предлагать такое. Даже думать…

— Ошибаетесь, мистер Грант.

На широкой ладони — тяжелый темно-зеленый камень. Темный, мертвый…

— Узнаете? Вы все-таки утонули возле Азорских островов. Прежде чем покушаться на мироздание, неплохо бы в нем разобраться. Помните, из Чьей короны Lapis Exilis? А что говорит по поводу Грааля ваша же Католическая церковь? Так что и рыцарь самый настоящий, основатель Ордена Рыболовов — и я настоящий, совершенно реальный. До Суда — вы в полной моей власти. Вам уже намекали на Книгу Иова? «Вот, он в руке твоей, только душу его сбереги». Именно ваш случай. Душу конечно же сбережем и доставим, куда надо — под конвоем. Итак…

Кейдж попытался выговорить Имя Того, чрез Которого все сотворено, но рот свело болью.

— Не получится, — понял его неприметный. — Обстановка не располагает… Вы, мистер Грант, отказались выбирать. Решение, достойное самого Понтия Пилата. Что ж, оприходуем души без вас.

Крис мотнул головой.

— Нет… Нет! Я уже выбрал. Тогда, в часовне!

— Ого! — без всякого выражения уронил неприметный. — Ага! Решили уподобиться? Все грехи — на себя? Кстати, именно в этом вам надлежало бы покаяться, причем со всей искренностью. Может, и зачли бы, смягчили приговор. Но своим упорством вы, мистер Грант, лишь облегчаете работу следствию. Шестой круг, как минимум, еретики и лжеучителя. Но если еще улик подсобрать…

— Я уже выбрал! Выбрал! Слышите? Принимаю грехи их на себя…

Хотел крикнуть, но смог лишь прошептать. Воздух стал куском льда.

* * *

…Холод и тьма, тело исчезло, рассыпавшись на мелкие снежинки. Никого и ничего, лишь вдали немигающим холодным огнем — яркая зеленая звезда, изумрудное Око.

— Это Джудекка, малыш. Понял? Дно мира под слоем сверхтяжелых магм, где дробятся даже атомы. И я тебя сюда упеку. Мне все равно, умен ты или глуп, Кристофер Жан Грант, главное — упрям не по чину. Гордыня! По Образу и Подобию, говоришь? На Его власть замахнулся? Ты — никто, битое стеклышко под каблуком. Последний шанс — кайся, прямо здесь, сейчас! Может, еще и обойдется. Если нет, сам тобой займусь. Ну?

— Принимаю грехи их на себя! — прозвенела снежинка. — На себя!..

— Ах, ты!..

…И снова — кресло, мягкий свет лампы, горящий камень. Все как было, только в зубах у неприметного — папироса в гармошку. Зеленый Камень на ладони, взгляд тонет в глубине самоцвета, рождая неяркие всполохи.

— Что же выходит? Неопределенность, ограниченная личной волей… Чепуха, никакой метафизики, никакого кота в ящике. Раз — и все сняли, легко и просто. Представляете, какое сейчас цунами пойдет, мистер Грант?

Он ответил, даже не думая:

— Понятия не имею. Сами голову ломайте. И не хулите Грааль, Он — как огонь. Не запятнаете.

Неприметный скривился — и внезапно дернул губы в усмешке.

— Чушь какая! Грехи на себя!.. Если вас осудят, значит, признают слова истиной — и ваш любимый Авалан спасен. Не осудят — тем более, создадут непереносимый прецедент. Уподобился, всех спас — и даже награжден. Проигнорировать не смогут, все уже, так сказать, на скрижалях… Но!..