- Расскажу, - улыбнулась Киу.

- Максим, а ты уверен насчет сохранения Германии и Австрии в виде единого государства?

- Почему бы и нет? - пожал плечами Максим. - В конце концов, и там, и там одинаковые немцы живут. Впрочем, обсуждать этот вопрос предстоит не сейчас и, уж точно, не мне. Пока же нужно подготовиться к войне, чем я, собственно, сейчас и занимаюсь…

Вопрос следовал за вопросом, но Максим терпеливо на них отвечал. В пути им предстояло провести еще около суток, но Белов уже сейчас понимал, что ответить на все возникшие у девушек вопросы он не успеет при всем своем желании.

13 июля 1936 года. 11:00.

Севастополь, железнодорожный вокзал.

Поезд прибыл строго по расписанию. Вскоре после его остановки на платформу вышел Максим, одетый в белый полотняный костюм поверх плотной черной футболки и белую шляпу. При всей его любви к черному цвету, он понимал, что ходить по летнему Крыму в его любимом черном костюме будет слишком жарко, но без костюма обойтись не мог, ведь по-настоящему скрытно носить кобуру можно только под пиджаком. Вот он и озаботился покупкой белого летнего костюма.

Дождавшись, пока из вагона выйдут его спутницы, Максим подхватил свой чемодан и направился к окошку справочного бюро. Предстояло узнать, откуда отправляются автобусы до Ялты.

Примечания:

[1] Владыка небесный (Нем).

[2] Имеется в виду орден Красной Звезды, а не звезда Героя Советского Союза.

[3] С 1918 до 1968 года ежегодный оплачиваемый отпуск составлял 14 календарных дней.

[4] - А можно как-нибудь покороче, товарищ Шнайдер? (Нем).

[5] - Можно просто Грета. А ты хорошо говоришь по-немецки, Максим. Не знай я, кто ты, подумала бы, что ты родом из Бранденбурга. (Нем).

[6] - Спасибо, Грета! А ты откуда родом? (Нем.)

[7] - Я из Ганновера. (Нем.)

[8] - Хорошо. (Нем.)

[9] - Чень Чанхао (1906-1967)- известный китайский языковед-русист, автор русско-китайского словаря и учебника русского языка для китайских ВУЗов.

Часть вторая, глава пятая. В АВГУСТЕ ТРИДЦАТЬ ШЕСТОГО.

«Общение с девушками доставляет удовольствие лишь в тех случаях,

когда достигается через преодоление препятствий».

Кристобаль Хунта, доктор самых неожиданных наук.

19 июля 1936 года. 16:03.

Штаб-квартира Народного Фронта. Гранада, Университетская площадь, дом 1.

«…Из сообщений правительства и Народного фронта все уже знают о серьезности текущего момента, - из далеко не нового, похрипывающего радиоприемника звучал сильный, уверенный голос Пассионарии[1]. - Рабочие вместе с верными республике войсками с энтузиазмом и мужеством продолжают громить мятежников в Марокко и на Канарских островах…»

О серьезности текущего момента члены Гранадской секции Народного фронта, избравшие местом своего собрания одну из аудиторий юридического факультета местного университета, и в самом деле знали, причем, даже лучше, чем товарищ Пассионария у себя в Мадриде.

Вчера пала Севилья. Пала глупо, позорно, практически без боя. Начальник карабинеров Кейпо де Льяно, прибывший в город с инспекцией, просто арестовал командующего расквартированной в Севилье дивизии вместе со всем его штабом, а на их место назначил перешедших на сторону националистов офицеров. Говорят, на рабочих окраинах еще кто-то отстреливался от мятежников, но на судьбе города это уже никак не сказывалось. Севилья была полностью в руках мятежников.

Гранада же рисковала повторить судьбу Севильи. Гражданский губернатор Торрес четко следовал указаниям премьер-министра и отказывался вооружать отряды самообороны, сформированные Народным фронтом. Военный же губернатор Кампинс прямо отказался выполнять приказ военного министра Кастельо и не стал отправлять войска гранадского гарнизона в Кордову для подавления мятежа. И тут, как гром среди ясного неба прозвучала речь Пассионарии.

«Трудящиеся всех политических убеждений! Правительство дало нам в руки драгоценные средства защиты, чтобы с честью исполнили свой долг и избавили Испанию от позора, каким оказалась бы победа кровавых палачей февраля! - вещала из радиоприемника товарищ Долорес. - Отбросьте все сомнения, и тогда уже завтра мы будем праздновать победу. Будьте готовы действовать! Каждый рабочий, каждый антифашист сегодня должен считать себя мобилизованным солдатом!»

Речь Долорес Ибаррури звучала в полной тишине, лишь изредка нарушаемой тихим стуком ставящегося на стол стакана или шипением зажигаемой спички. Слова Долорес резко диссонировали с нерешительным поведением губернатора, призывая отстаивать свою свободу с оружием в руках. Это воодушевляло слушавших ее людей и придавало им решимости!

«Все испанцы! На