власть — по крайней мере на местном уровне и в судах — людям, не согласным играть роли простых приводных ремней в административной иерархии.

Пойдя на риск, правительство затем отступило, не позволив новым институтам реализовать свой потенциал и лишив общественность надежд, которые пробудило само. Социальная база гражданского общества была создана, но ей не дали возможности органично развиваться. Люди умеренных и либеральных взглядов были отброшены в объятия социалистов и даже террористов. Колебания Александра II породило лозунг: «Слева врагов нет!».

Только в самом конце своего правления, реагируя на кризис, вызванный террористическими актами, и оказавшись перед лицом доказательств того, что режим не пользуется поддержкой даже умеренных членов общества, Александр вернулся к перспективе серьёзной реформы. Для координации антитеррористических мер император пригласил генерала М.Т. Лорис-Меликова, армянина и героя турецкой войны 1877–1878 годов. Вскоре Лорис-Меликов доложил, что «полицейские карательные меры недостаточны», и предложил дополнить их «внимательным и положительным отношением правительственной власти к потребностям народа, сословий и общественных учреждений…» Это, по его мнению, «могло бы усилить доверие общества к органам правительственной власти и возбудить общественные силы к более деятельной, чем ныне, поддержке администрации в борьбе с пагубными социальными лжеучениями».

Для достижения поставленной цели Лорис-Меликов начал разрабатывать практические меры, чтобы в первую очередь укрепить гражданский статус крестьян и оживить местное самоуправление. Например, он рекомендовал отменить соляной и подушный налоги, заменив их подоходным, и облегчить крестьянам приобретение наделов в частную собственность. Генерал также намеревался снять некоторые ограничения с земств и позволить им увеличить свою налоговую базу.

Для того чтобы установить постоянный вклад общественности в разработку законов, Лорис-Меликов предложил допустить в подготовительный комитет Государственного Совета по два представителя от каждого губернского земства и некоторых крупнейших народов (вместе с представителями от нерусских регионов и Сибири, назначенных царём), где те участвовали в разработке законопроектов. 10–15 человек из числа этих представителей общественности могли бы также присутствовать на общем собрании Государственного Совета. Предложения были рассмотрены на специальной конференции высших государственных чиновников, изрядно выхолостивших их суть — идея об участии представителей общественности в общем собрании Государственного Совета была отвергнута. Но предложение о включении избранных представителей общественности для участия в подготовительном комитете получило поддержку царя, что было официально подтверждено утром 1 марта 1881 года, в день его убийства.

Когда преемник императора, Александр III, вызвал министров, чтобы решить, что делать с этой идеей, К.П. Победоносцев, его бывший наставник, ставший прокурором Священного Синода, ответил резко отрицательно и отверг её как «фальшь по иноземному образцу», грозящую погибелью России, которая «сильна благодаря самодержавию, благодаря неограниченному взаимному доверию и тесной связи между народом и его царём… Мы и без того страдаем от говорилен, которые под влиянием… журналов разжигают… народные страсти».

Одержимость самодержавием взяла верх. В конце концов, после некоторых колебаний, Александр III решил отвергнуть план Лорис-Меликова, и последний подал в отставку вместе с большинством коллег. Попытка укрепить гражданские институты была отложена на четверть века.

Экономика

Подъём производительности российской экономики был одним из главных мотивов, предопределивших отмену крепостного права. Однако экономические результаты этой меры всегда составляли предмет бурных дебатов. На Западе в последние годы доминировали две основные точки зрения, причём обе в центр своего внимания ставили судьбу крестьян. Традиционная заключается в том, что крестьяне получили свободу на очень тяжёлых условиях — нехватка земли, чрезмерная плата за неё, прикреплённость к общине, — которые затрудняли или даже делали невозможным развитие хозяйств. Налогообложение, целью которого было накопление капитала для промышленного роста и экспорта, заставляло крестьян продавать зерно на коммерческом рынке на весьма неблагоприятных условиях. Прогрессирующее обнищание породило аграрный кризис, вылившийся в крестьянскую революцию 1905–1906 годов. В связи с тем, что крестьянское хозяйство в целом не могло обеспечить ни дополнительных капитальных фондов, ни устойчивого внутреннего рынка, капитал для индустриализации приходилось предоставлять либо правительству, либо зарубежным инвесторам.

Альтернативная, сравнительно недавняя точка зрения состоит в том, что судьба крестьянского хозяйства была не столь тягостно однообразна: некоторые крестьяне всё же покупали большие земельные участки и разнообразили производство, специализируясь на чем-то более доходном; некоторые находили занятия за рамками сельского хозяйства и содействовали общему экономическому росту. Согласно этому взгляду, роль государства в экономическом развитии была не столь доминирующей, как считалось раньше. Зато большее значение имел зарождающийся внутренний капитал, чему способствовал механизм акционерных банков.

Ясно то, что в начале этого периода потребности империи так перекосили экономику, что неудачное использование человеческих и природных ресурсов подорвало военную мощь России и, следовательно, претензии на право считаться великой европейской державой. Крестьяне были перегружены налогами, кроме того, многие ещё оставались в долгу перед хозяевами. Имеющийся капитал растрачивался на поддержание непродуктивных и обременённых долгами дворянских хозяйств. Государственный бюджет, зависевший от массового пьянства, страдал от хронического дефицита, насколько можно судить по тогдашней отчётности. Доминировавшие в обращении бумажные деньги не отличались стабильностью и вызывали недоверие у инвесторов, особенно зарубежных. Крымская война усилила проблемы и подтолкнула правительство к выпуску ещё большего количества необеспеченных ассигнаций.

Наиболее прозорливые финансисты понимали — основная проблема заключается в изыскании путей повышения общего благосостояния населения, что позволило бы мобилизовать капитал и обеспечить поддержание статуса великой державы. Так, Ю.А. Гагемейстер, занимавший высокую должность в Министерстве финансов, писал в докладе в начале 1856 года: «Первый долг финансового управления состоит в обогащении народа».

Однако путь от реальности до этого «первого долга» был длинным и неизученным. Большинство финансовых советников считало, что ключевой мерой может стать программа строительства железных дорог: это не только улучшит средства сообщения в военное время, но и поможет мобилизовать ресурсы отдалённых регионов империи. М.X. Рейтерн, в 1862 году ставший министром финансов, докладывал царю, что «без железных дорог и промышленности Россия не может считать себя в безопасности даже в пределах собственных границ». Но как их построить? Внутреннего инвестиционного капитала не хватало, ведь «на протяжении долгого времени правительство и высшие классы жили не по средствам». Следовательно, деньги могли прийти только из-за границы, а для этого прежде всего нужно было стабилизировать рубль. В свою очередь, стабилизация рубля требовала сбалансирования бюджета, достичь чего можно лишь сокращением расходов и увеличением налогов — в основном за счёт крестьян.

В этом и состояла суть проводившейся политики, и только с учётом этого можно понять, почему освобождение крестьян сопровождалось такими жёсткими фискальными мерами — за счёт выкупных платежей пополнялся доход государства. Доверие к платёжеспособности России возросло с 1860 года, после основания Государственного Банка. Он укрепил дисциплину многочисленных акционерных банков, часто создававшихся с