Так поэт впервые обозначил явление, которое ныне специалисты называют «цветным слухом», или синестезией (от греческих слов syn – вместе и aisthesis – чувство). Но обещания своего не выполнил – тайны цветных букв так и не раскрыл. Этим пришлось заниматься другим. Поэтому первый перевод сонета Рембо появился в 1894 году вовсе не в поэтическом сборнике, а в русском издании книги французского психолога Альфреда Бине «К вопросу о цветном слухе».

Как полагают, у синестетиков мозги устроены немного не так, как у прочих людей…

Далее споры о происхождении сонета «Гласные» вызвали к жизни многие признания и ассоциации. Так, скажем, Владимир Набоков в своей книге воспоминаний «Другие берега» прямо признается, что тоже был наделен цветным слухом.

Настоящим гением синестезии оказался московской репортер Леонид Шерешевский. В восприятии окружающего у него участвовали все чувства сразу, как в том убедился психолог Александр Лурия, написавший затем «Маленькую книжку о большой памяти». Однажды репортер пожаловался исследователю: шум мешает ему сосредоточиться. Тот превращался в его сознании в клубы пара, заслоняющие таблицы, что мешало рассмотреть их хорошенько, а стало быть, и запомнить. А надо сказать, что в тишине Шерешевский мог запоминать практически неограниченное количество таблиц с чисто случайными рядами цифр и букв, да так накрепко, что без ошибок воспроизводил их и много лет спустя. «Какой у вас желтый и рассыпчатый голос», – сказал он при знакомстве психологу Выгодскому. Когда при нем стали брать одну за другой музыкальные ноты на пианино, он видел то серебряную полосу, то желтую, то коричневую… Причем в последнем случае зрительное ощущение оказалось дополнено и вкусовым – во рту появился вкус кисло-сладкого борща. Один из музыкальных тонов вызвал у Шерешевского образ молнии, раскалывающей небо пополам. А резкий звук произвел на него впечатление иглы, вонзившейся в спину.

И, наконец, стоит вспомнить композитора-экспериментатора А.Н. Скрябина, который еще в начале ХХ века создал «Поэму экстаза», где, кроме всего прочего, имелась и «партия света». Ныне, к сожалению, это направление выродилось в примитивную цветомузыку, мигающую в такт очередному хиту на дискотеках.

В общем, синестезию и синестов открыли давно. И почти сразу же после этого перестали изучать более-менее серьезно. Почему?

Во-первых, многие исследователи полагали, что испытуемые просто мошенничают и никакого «цветного слуха» на самом деле нет. Во-вторых, одно время в ходу была версия, что синестезия – это одно из проявлений тех кошмаров, которые возникают в мозгу наркомана. Наконец, в-третьих, ни у кого не было соответствующего оборудования для исследования мозга. Ныне положение заметно изменилось, исследователи пускают в ход ядерно-магнитный резонанс, позитронную томографию и другие научные новинки.

Так недавно Вилаянур Рамачандран – директор Центра мозга и познания при Калифорнийском университете в Сан-Диего и адъюнкт-профессор в Институте биологических исследований Солка – вместе со своим студентом Эдвардом Хаббардом провел серию исследованию по изучению нейрофизиологических механизмов мультисенсорных феноменов методом магнито-резонансной томографии. В итоге выяснилось, что синесты действительно существуют. Например, когда испытуемый Мэтью Блейксли ощупывает рукой гамбургер, у него во рту появляется горечь. Эсмеральда Джонс, услышав взятый на пианино до-диез, видит синий цвет (другие ноты окрашены у нее в иные цвета). А Джеффу Коулману цифры, напечатанные черным шрифтом, кажутся разноцветными.

«Когда круг наших испытуемых-синестов достаточно расширился, стало ясно, что все они расцвечивают окружающий мир по-разному, – пишут исследователи. – У некоторых из них даже дни недели и месяцы года вызывали цветовые ощущения. Понедельник иногда был зеленым, среда – розовой, а декабрь – желтым. Единственное, что объединяло в этом отношении дни недели, месяцы и цифры, – представления испытуемого о числовой последовательности».

Вскоре стало понятно и почему это происходит. Оказывается, один и тот же эксперимент может приводить у разных синестиков к возбуждению различных зон мозга. Таким образом, пока невозможно выработать какие-то общие критерии или тесты испытуемых.

Кое-что, впрочем, прояснить все же удалось. Недавние эксперименты, проведенные учеными Ганноверского университета (ФРГ), показали, что психологи прошлого – от Бине до Лурии – не так уж и ошибались, полагая, что способности зрительного восприятия звуков могут иметь генетические корни, то есть передаваться по наследству. Пока, правда, не удалось установить, насколько распространено такое свойство среди людей. Саймон Койе, психолог из Кембриджского университета (Великобритания), например, полагает, что синестезия свойственна примерно одному человеку из 2000.

О причинах возникновения синестических отклонений все еще идет спор. Одни исследователи предлагают искать корни синестезии в сферах, подведомственных нейропсихологии, другие считают такие видения результатом ассоциаций, выработанных еще во младенчестве особо художественными натурами.

Идут споры даже о том, считать ли подобные свойства людей отклонением от нормы или просто продолжением, дальнейшим развитием у некоторых индивидуумов качеств, которые вообще-то присущи всем, но в малой степени. Не все же обладают одинаковыми способностями к языкам, к математике, однако никто не считает одаренных математиков, гениальных лингвистов сумасшедшими.

Почему содержание и формы синестезии неодинаковы у разных людей? Этого никто не знает. Не могут исследователи и объяснить, почему среди синестов в шесть раз больше женщин, чем мужчин. Почему одна из них, например, могла не только видеть цвета, слыша звуки, но и, наоборот, могла слышать звуки, разглядывая разные цвета. «Ей это было неприятно, – отмечают психологи, – и она пыталась с этим бороться всеми силами, не подозревая своей уникальности…»

Но может, это просто качество особо одаренных натур – видеть мир столь необычно? Нет, это не так, полагают ныне исследователи. Синестезия – это вовсе не склонность к аллегориям, метафорам и прочая игра художественного воображения. Это, скорее всего, чистая биохимия. Недаром же, как считает американский исследователь Бэрен Коэн, такие галлюциногены, как мескалины и ЛСД, вызывают синестезию.

Так что же, синесты – своего рода природные наркоманы? Исследователи пока затрудняются точно ответить, однако отмечают: у них восприятие мира весьма устойчиво, может сохраняться годами, тогда как у наркоманов видения весьма неустойчивы и всякий раз меняются. Более того, скорее всего, синестезия имеет наследственную основу. Тот же писатель Набоков как-то вспоминал, что его мать воспринимала ноты как желтые, лиловые и красные стеклышки.

Примерно то же самое говорит и Лаура Стин, одна из испытуемых Коэна, которая вспомнила, как лет 30 тому назад, будучи ребенком, сказала отцу, что цифра «пять» желтая. Тот на секунду задумался и поправил дочь: «Нет, она скорее цвета охры…»

Некоторые исследователи считают, что в данном случае мы имеем дело с неким «психическим ископаемым – своеобразным атавизмом, наследием тех доисторических времен, когда у организма было единое чувство, а не пять или шесть, как сегодня. Потом природа, вероятно, отказалась от целостности восприятия мира, посчитав его не очень удобным для практической жизни. Во всяком случае, в наши времена такой атавизм еще никому не принес счастья, начиная от того же Рембо и кончая Шерешевским.