Мира выпрямилась, закинула сандалии в повозку и улыбнулась мне. Секунду постояв, она издала боевой клич и бегом бросилась в виноградник. Остальные девушки с визгом и хохотом бросились на ней вслед. Кто-то у меня за спиной заиграл на флейте, и маленькие девочки закружились под ее звуки. А в это время их старшие сестры взялись за руки и двинулись в танце по винограднику. Мужчины буквально пожирали их глазами, время от времени обмениваясь обычными в таких случаях шутками.

– Красивое зрелище, – сказал Симон, беря меня за локоть.

– Согласен, – ответил я. – Признавайся, на которую из них ты положил глаз?

– Пока не знаю, – буркнул он, не отрывая глаз от смуглой девушки с приятным лицом.

– А она и впрямь ничего, – подначил я его.

– Что ж, мне действительно нужна жена, – признался мой друг слегка сконфуженно. – Сколько можно ходить холостяком, пора обзавестись собственной семьей. Тем более, что вскоре я получу причитающийся мне участок земли, надеюсь, где-нибудь в Иудее.

Всем легионерам, отслужившим полный срок, полагался участок земли в любом из концов империи. Хотя какой из бывшего солдата земледелец? Не знаю. Лично я не отличу плуг от уличного фонаря. Думаю, и Симон недалеко от меня ушел в своих земледельческих познаниях.

– То есть ты хочешь жениться и увезти жену в Иудею, чтобы потом всю жизнь пахать землю? – удивился я. – Но ведь эту землю ты даже ни разу в глаза не видел!

– Чтобы любить Иудею, не нужно ее видеть, – со всей серьезностью произнес Симон. На этом наш разговор закончился.

Тем временем девушки успели обойти виноградник и теперь бросались в мужчин гроздьями винограда или цветами. Я заметил, как матери одобрительно кивают головами. Немолодой мужчина с сединой в бороде, стоявший чуть поодаль, – я знал, что у него недавно умерла его третья жена – буквально пожирал Миру глазами. У меня тотчас зачесались кулаки. В следующий миг ему в грудь полетела гроздь винограда. Он качнулся и растерянно заморгал, Мира же, заливаясь смехом, сделала невинные глаза и вновь нырнула в виноградник.

Мне удалось перехватить ее взгляд, Заметив, что я смотрю на нее, она улыбнулась и сдернула с головы платок. Махнув им, словно победным знаменем, она в следующий миг исчезла среди виноградных лоз. Впрочем, я успел разглядеть, что в ее косу были вплетены цветы, а сами волосы были рыжеватыми. Как и мои.

Раньше я этого не знал, но евреи совершают брачный обряд под балдахином. Я тоже стоял под ним, когда спустя месяц сочетался с Мирой браком.

Тит

– Аподитерий с полками для одежды будет стоять вон там, – сказал Тит каменщикам, клавшим кирпич под жарким полуденным солнцем. – Фригидарий с бассейном – вот здесь, – добавил он, обращаясь к другой группе рабочих, которые, сыпля проклятиями, заливали бетон. – А вот котельная – там. Видите, там выкопаны глубокие траншеи? Они для печей, чтобы пар в трубах не остывал. А вот там тепидарий, с массажными столами, – с этими словами, немного нервничая, он обернулся к гостям.

– Ну как вам?

Сенатор Марк Норбан и его младшая дочь Фаустина обвели взглядом внушительных размеров стройку. В воздухе висела кирпичная пыль, мимо то и дело сновали рабочие с лопатами или носилками. Было шумно, отовсюду раздавались стук молотков и топоров, шарканье ног, негромкие проклятия.

– Если не ошибаюсь, когда император Траян предложил сенату проект общественных бань, он дал на завершение их строительства три года, верно? – спросил Марк Норбан, складкой тоги прикрывая голову от палящих лучей солнца. – Однако я, видя, как движутся дела, дал бы четыре.

– Это самое малое, – согласился Тит. – А так, по-хорошему, все пять лет. Потому что без изменений в первоначальном проекте не обойтись, прежде чем воплотить его в камне. Я, например, отлично знаю, что наши мужчины хотели бы увидеть в общественных банях: гимнасий, парилку, где можно хорошенько пропотеть после физических упражнений, и как можно больше хорошеньких массажисток-рабынь.

– Мне все равно, какими они будут, хорошенькими или нет, – отозвался Марк Норбан, потирая больное плечо. – Главное, чтобы их руки умели снимать боль моих немощных старческих костей.

– Ну, твои еще не немощные, – возразила Фаустина и игриво потрясла отцовскую руку. – Ты нарочно так говоришь, чтобы ввести в заблуждение других сенаторов. Чтобы они подумали, будто ты им не страшен.

– Тс-с, – велел ей отец, – не надо говорить об этом вслух. Мне уже удалось убедить Рурика с его клакой, будто я на заседаниях клюю носом всякий раз, стоит разговору зайти о строительстве новых дорог.

– Я так и знала, что я права! – воскликнула Фаустина и, довольная собой, гордо вскинула подбородок. – Скажи, почему ты настаивал, чтобы я тоже пришла сюда? – обратилась она к Титу.

– Хотел услышать женское мнение, – с поклоном ответил Тит, снимая с головы широкополую шляпу. – Итак, скажи мне, каковы пожелания римских женщин? Что они хотели бы видеть в общественных банях? Потому что эти бани будут самыми лучшими, самыми грандиозными во всей империи! И женщины Рима, безусловно, имеют в этом вопросе право голоса. В твоем лице.

– В моем? – удивилась Фаустина, слегка откинув назад золотоволосую голову. – А почему не в лице моей сестры?

– Я просил ее, но, боюсь, она вряд ли может мне помочь. По ее словам, лучшие бани в ее жизни – это купание обнаженной в горной реке в Паннонии. Я, конечно, могу построить все, что угодно, – Тит взмахом руки обвел гигантскую стройку, – но, скажи, где я возьму горную реку?

Фаустина рассмеялась. В своем голубом платье она напоминала ему цветок гиацинта. За это время она не только вытянулась, но и успела превратиться в красавицу – что он и предсказывал ей, когда видел ее одиннадцатилетней девочкой.

– Ну, так давайте посмотрим самые большие бани Рима!

– Может, я и не настолько стар, как думают мои коллеги-сенаторы, – проворчал Марк Норбан, – но и не настолько молод, чтобы преодолевать горы строительного мусора. Бери мою дочь, а я пока посижу в теньке и поразмышляю о твоих архитектурных планах. Мне кажется, здесь можно выкроить место под приличный архив. Некоторые из нас, придя в бани, предпочли бы почитать книгу, вместо того, чтобы поднимать гири.

Тит жестом пригласил Фаустину следовать за ним, а согбенный, седовласый сенатор уселся на глыбу необработанного гранита. Тит был исполнен к нему самой искренней благодарности. Если бы не Марк Норбан с его мудрыми советами, неизвестно, как бы он выдержал первый месяц в должности квестора. Его собственный дед был уже стар и немощен, и Тит не желал лишний раз беспокоить его своими вопросами. А вот сенатор Норбан, наоборот, был только рад поделиться опытом, и ни разу не отказал Титу, когда тот обращался к нему с просьбой.

– О да, средства, выделяемые на армию, для многих отличная кормушка. Найдется немало желающих запустить в них лапу. Зато у тебя будет прекрасный опыт, когда тебе поручат разоблачать казнокрадов. А ведь у них, что ни день, то новые схемы прикарманивания общественных денег.