– Что ж, не могу сказать, что эта идея совершенно не прельщает меня, – Сабина была совершенно не уверена в том, что говорит. Более того, опасалась сказать лишнее, однако молчание было подобно пытке. – Хотя, боюсь, я буду вынуждена отказаться. Или ты не слушал меня, когда я еще в самый первый раз сказала тебе, что не хотела бы работы, которая бы длилась всю жизнь. Или я неясно выразилась? Я не хочу быть императрицей.

– Моя дорогая, – улыбнулся Адриан. – Разве твои желания что-нибудь значат? Так будет, хочешь ты того или нет.

– Неужели? – спросила Сабина. – А без меня это случится?

Адриан резко обернулся.

– Что ты хочешь этим сказать?

Но ее уже не было в комнате.

Викс

Насколько я мог судить, праздник Ту-Бе Ав был чем-то воде еврейских луперкалий. День возлюбленных, день тех, кто еще не связал себя узами брака.

– А зачем тебе понадобился я? – недоумевал я, когда Симон вытащил меня из дому. – Неужели я еще не надоел вам?

В один из дней, прошедших с предыдущего шаббата, семейство Симона отбыло на скромную виллу и едва ли не силком вытащило меня с собой.

– Нет-нет, мы будем рады тебя видеть на нашем празднике, – сказал Симон и махнул рукой в сторону виллы. Это было приятное место, хотя оно и не шло ни в какое сравнение с внушительным загородным домом сенатора Норбана в Байях. Вилла Симона представляла собой просторный дом, по которому бегали собаки, в трещинах между плитками двора росли пучки травы, а над виноградником плыл запах пыльного винограда. – Ведь ты у нас герой Масады.

– Послушай, – пожаловался я. – Никакой я не герой, тем более, не герой Масады. Я даже никогда не бывал в Иудее.

– Зато ты последний прямой потомок, – Симон дружески поддал мне кулаком в бок. – Твои дети тоже будут героями Масады. Докажи, что Риму нас не одолеть.

– Рим вас одолел, – возразил я и махнул рукой туда, где на горизонте вырисовывался силуэт города, чьи огни были видны нам каждый вечер, а затем на возделанные поля вокруг нас. – Ты ведь живешь в Риме, не говоря уже о том, что на протяжении двадцати лет воевал во славу Рима.

– Было да прошло, – отмахнулся Симон, как будто годы, проведенные в Десятом, ничего для него не значили. – Сейчас совсем другое время. Готов поспорить, ты ни разу не видел, как мы празднуем Ту-Бе Ав. Ага, а вот и они!

– Кто?

К дверям, громыхая, подкатила украшенная цветами повозка, которой управлял раб в щегольском венке. В повозке сидел десяток хихикающих девушек в белых платьях. В следующее мгновение двери виллы распахнулись, и мимо нас пробежали еще две девушки, тоже в белом. Одну я узнал, это была Мира. Ее стройные лодыжки мелькнули из-под подола платья, когда вторая девушка с визгом помогла ей забраться в повозку.

– В этот день незамужние девушки танцуют среди виноградников, – пояснил Симон. – Считается, что это поможет им найти мужа.

– И как, помогает?

– Мужчины приходят посмотреть их танец, – расплылся в хитрой улыбке Симон. – Так девушки потом выходят замуж.

Увидев, что повозка, скрипнув, сдвинулась с места, Симон поспешил взяться за руки с двумя своими братьями, чтобы пойти вслед за ней к винограднику. Это была действительно праздничная процессия. Молодые люди передавали из рук в руки кувшины с вином, девушки в повозке весело хихикали, не осмеливаясь поднять глаз. Отцы и матери гордо вышагивали под руку, с венками на головах. Я замыкал шествие, полной грудью и вдыхая терпкий аромат земли под моими сандалиями и запах винограда, что рос по обеим сторонам дороги.

– Эй, только не отставать! – крикнула мне мать Симона и, схватив под руку, потащила дальше. За последнюю неделю она привязалась ко мне, как к родному сыну. Мне почему-то подумалось, что матери обычно следили за тем, чтобы я не слишком заглядывался на их дочерей и не оставлял грязных следов на выскобленных до блеска полах. В отличие от них мать Симона потчевала меня жареным гусем и уговаривала вставать утром как можно позже, чтобы получше выспаться.

– Это надо же! Давно ли я сама танцевала на празднике! Отец Симона, он выбрал меня в тот же самый день. Надеюсь, что и Симон поступит точно так же. Ему нужна жена. Какая это, однако, глупость – запрещать солдатам жениться! Если кому и нужна жена, чтобы встречала мужа после долгого похода, так это солдату!

Не отрывая глаз от повозки, я сдержанно улыбнулся.

– Будем надеяться, что Мире больше не придется танцевать на этом празднике, – сказала мать Симона, и я почему-то вздрогнул. – Ведь это уже третий раз! Ей ничто не мешало выйти замуж в шестнадцать лет, но мой сын ей многое позволяет. Она же привыкла задирать нос…

За неделю я слегка разобрался в их запутанных семейных отношениях. Мира приходилась Симону племянницей. Ей исполнилось девятнадцать. У нее был приятный, мягкий голос, и она умела приготовить гуся так, что тот таял во рту.

– По крайней мере, сегодня хороший день для танцев, – заметил я, глядя на безоблачное небо.

– Может, и ты сегодня найдешь себе жену, – пошутила надо мной мать Симона и шагнула вперед. – Подумай сам, разве сравнится с заботливой женой-еврейкой избалованная римлянка, которая только и знает, что приносит в жертву козлов!

Я вновь посмотрел на повозку с девушками. Двое из них поймали мой взгляд и тотчас захихикали, прикрыв ладонями рот. Я почему-то был уверен, что меня пригласили не просто так, а видя во мне завидного жениха. Странно, обычно это вызывало у меня желание бежать без оглядки. Но только не сегодня. По крайней мере, любопытство взяло надо мной верх.

Под хихиканье и смешки девушек телега остановилась, и мужчины подошли, чтобы помочь им спуститься на землю. Старшие женщины принялись распаковывать сумки со снедью. Оттуда же появились и новые кувшины с вином. Как и повсюду в мире, женщины страшно суетились, опасаясь, что угощений не хватит на всех. Стайка девочек, слишком юных, чтобы танцевать среди виноградника, обступили со всех сторон послушных мулов и принялись вплетать им в гривы разноцветные ленты.

– Викс, дай мне, пожалуйста, руку, – сказала мне Мира, поднимаясь на ноги. Я подошел и, взяв за талию, помог спуститься на землю. На ней было тонкое белое платье, сквозь которое я чувствовал тепло ее шелковистой кожи.

– Скажи, почему все девушки в белом? – спросил я, не торопясь, однако, отпускать рук.

– Чтобы никто не мог отличить богатую от бедной, – ответила Мира, кладя мне на плечо для опоры руку, а сама наклонилась, чтобы снять сандалии. – Ведь это день любви, а не споров по поводу приданого.

– Что ж, разумно.

– Как сказать, – задумчиво произнесла она. – Все молодые люди здесь знают меня не один год. Они знают, чего я стою, независимо от того, какое на мне платье. Но обычай хороший, я согласна.

У многих девушек волосы были распущены, однако на голове у Миры был белый платок. Он был ей к лицу, но мне до сих пор не давал покоя вопрос, какого у нее цвета волосы.