– Удивительная все-таки штука, – сказал Силвест, против воли кивая своим мыслям.

– Вы о чем?

– Я говорю о человеческой способности горевать. Она не достигает заметного уровня, если число погибших составляет нескольких десятков человек. В таких ситуациях наше сострадание стремится к нулевой отметке. Согласитесь, никто из нас не сожалеет об этих людях.

Силвест глядел на карту и думал, каково было жителям поселка, когда они узнали, что Вольева приговорила их. Может, некоторые выбежали из барака, чтобы увидеть небо и на несколько долей секунды ускорить свою аннигиляцию?

– Но теперь у нас есть убедительное доказательство, что эта женщина держит слово. А значит, ты должна отпустить меня к ультра.

– Не хочется терять тебя, – сказала Слука, – но у меня, похоже, нет выбора. Ты, конечно, захочешь связаться с ними?

– Разумеется, – ответил Силвест. – И конечно, со мной уйдет Паскаль. Но перед этим ты кое-что сделаешь для меня.

– Услуга? – В голосе Слуки звучала слабая насмешка, как будто своей просьбой Силвест удивил ее. – Почему бы и нет, ведь мы теперь добрые друзья.

Силвест с улыбкой пояснил:

– Да, услуга, но окажешь мне ее не ты, а доктор Фолкендер. Дело касается моих глаз.

Со своего наблюдательного пункта – плавающего в воздухе кресла – триумвир Вольева рассматривала результаты удара по висящей у нее под ногами планете. Эти результаты очень четко отражалась на сферической голограмме посреди капитанской рубки. Вот уже десять часов Илиа видела рану на теле Ресургема, которая протягивала свои темные циклопические щупальца во все стороны от эпицентра. Это доказывало, что погода в том регионе – а опосредованно и на всей планете – изменилась, придя в новое, опасное равновесие.

Согласно ранее собранным данным, колонисты называли подобное состояние атмосферы бритвенной бурей по причине «бреющего» воздействия пыли и песка, переносимых сильными ветрами. На это было интересно смотреть, как смотрят на вскрытие животного, принадлежащего к неизвестному виду. Хотя Вольева изучила больше планет, чем другие члены команды, все же существовали вещи, которые ее удивляли и беспокоили в этих мирах. Беспокоило, например, то, что простая дыра, проделанная в литосфере Ресургема, оказала столь сильное влияние не только в непосредственной близости, но и в тысячах километрах. Илиа прекрасно понимала, что в конце концов не останется пяди земли, которая не подверглась бы вполне измеримому воздействию выстрела с орбиты. Грязь, которую Вольева подняла в атмосферу, рано или поздно осядет. Мелкие, черные, слегка радиоактивные пылинки распределятся относительно равномерно по всей планете. В районах с умеренным климатом их смоет дождем, если колонисты не прекратят менять климат. Но в северных широтах, где дождей не бывает, пылевой осадок пролежит многие века, никем не потревоженный. Потом его перекроют другие отложения, и он станет частью геологической истории планеты. Возможно, думала Вольева, через несколько миллионов лет на Ресургем прибудут существа, обладающие чем-то вроде человеческого любопытства, и изучат стратификацию литосферы. Скорее всего, слой ископаемой пыли будет не единственной тайной, с которой они столкнутся, но она наверняка вызовет интерес. Вольева не сомневалась, что будущие исследователи придут к совершенно неверным выводам. Им нипочем недодуматься, что у этой пыли техногенное происхождение…

Вольева проспала лишь пару часов из прошедших тридцати, но ее запас нервной энергии казался неистощимым. Конечно, вскоре придется за это заплатить, зато сейчас она чувствовала себя так, будто готова воспарить под напором неизбывной силы.

Но притом она не сразу спохватилась, когда Хегази приблизился к ней вместе с креслом.

– Что случилось?

– Поступили кое-какие сведения, они могут быть связаны с нашим парнем.

– С Силвестом?

– Или с тем, кто выдает себя за него. – Триумвир, по своему обыкновению, впал в состояние транса – Вольева знала, что это глубокий раппорт с кораблем. Через миг Хегази сообщил: – Не могу отследить канал используемой им связи. Передача идет из Кювье, но могу поспорить, на самом деле там его нет.

– И что говорит?

– Просит слушать его. Твердит одно и то же снова и снова.

Хоури слышала хлюпанье чьих-то ног по полуторадюймовому слою слизи, которая затопила весь капитанский уровень.

У нее не было никакого рационального ответа на вопрос, зачем она сюда спустилась. Возможно, причина заключалась в том, что теперь, когда она перестала верить Вольевой (а кому еще она могла верить после исчезновения Мадемуазели?), – пришло время иррационального. Единственным человеком на «Ностальгии по бесконечности», который не предал Ану и не заслужил ее ненависть, был тот, к кому она до сих пор не собиралась обращаться ни с какими вопросами.

Она почти тотчас поняла, что шаги не принадлежат Вольевой, но в них чувствовалась твердость: человек знал, куда идет, а не просто случайно забрел в эту часть корабля.

Хоури выбралась из жидкой грязи. Брюки сзади побывали в слизи, но цвет материи скрывал влажное темное пятно.

– Успокойся, – сказал тот, кто без опаски вышел из-за поворота, расплескивая грязь.

Свободно покачивающиеся руки поблескивали металлом, от кистей исходило многоцветное сияние голографических узоров.

– Суджик! – узнала Хоури. – Черт, как тебе удалось…

Суджик покачала головой, тонкие губы растянулись в улыбке.

– Как мне удалось найти сюда дорогу? Да очень просто, Хоури. Я пошла за тобой. Когда выяснила общее направление, поняла, куда ты идешь, и больше уже не торопилась. И раз уж я здесь, предлагаю немного поболтать.

– Поболтать?

– Обсудить ситуацию, которая сложилась на нашем корабле. – Суджик широко развела руками. – И особенно в проклятом триумвирате. От тебя ведь не укрылось, что у меня есть претензии к одному из его членов?

– К Вольевой?

– Да, к нашей общей подружке Вольевой. – Последнее слово Суджик произнесла так, будто это была не фамилия, а похабнейшее ругательство. – Как тебе известно, она пришила моего хахаля.

– Насколько я поняла, на то имелась причина.

– Причина? Ха! Ничего себе! Хоури, по-твоему, существует причина, по которой человека доводят до сумасшествия? – Она помолчала, затем придвинулась ближе, хоть и осталась на почтительном расстоянии от рассыпающейся капсулы, в которой лежал капитан. – Может, позволишь звать тебя просто Аной, раз уж мы с тобой так… гм… подружились?

– Зови как хочешь, это ничего не меняет. Я могу ненавидеть Вольеву до самых печенок, но это не значит, что я ее предам. Лучше бы нам не начинать этот разговор.

Суджик кивнула с серьезным видом:

– Прививка лояльности, похоже, не пропала даром. Вот что я тебе скажу. Садзаки и другие далеко не так безопасны, как тебе кажется. Ты можешь рассказать мне все.