Пискаревская летопись сообщала об этом трагическом событии так: «Да тут же убили Мишку Черкашенина, а угадал себе сам, что ему быти убиту, а Псков будет цел. И то он сказал воеводам».

В осаде Пскова на стороне поляков принял участие отряд немецких черных рейтар под руководством Юргена фон Фаренсбаха. Капитан к этому времени бросил датчан и пошел служить Стефану Баторию, поскольку тот предложил ему за военные услуги большую сумму денег.

Поляки послали немцев-наемников осаждать стоявший недалеко от Пскова Псково-Печерский монастырь. Оборону монастыря держал наш старый знакомый Юрий Нечаев. В его распоряжении было две сотни стрельцов, да полсотни монахов во главе с игуменом Тихоном. Этими силами Нечаев сумел организовать настоящую партизанскую войну, разбивая во время вылазки из монастыря обозы с оружием, порохом и продовольствием, которые шли из Польши под Псков. Наемники Фаренсбаха одолеть партизан не могли, два месяца осаждали Псковско-Печерский монастырь, и ушли не солоно хлебавши.

За невыполнение приказа захватить Псковско-Печерский монастырь Стефан Баторий лишил черных рейтар денежного довольствия. Фон Фаренсбах не смог выплатить проценты по закладным Йосифу Шафиру и у него отобрали поместье под Аренсбургом.

Тогда капитан перешел на службу к шведам, которые в это время стали враждовать с поляками. В этой службе Юргену сопутствовала удача, и он получил в награду сразу три поместья в восточной Ливонии, которая к этому времени стала именоваться Шведской Эстляндией.

По уходу поляков от Пскова царь посылает князя Дмитрия Ивановича Хворостинина воевать шведов. Князь разбивает большой отряд противника под Лялицами. В составе полка князя воюет отряд Ермака Тимофеевича.

Как прописали потом в Разрядной книге: «Божиею милостию и Пречистые Богородицы молением, свей-ских людей побили и языки многие поимали. И было дело: наперед передовому полку – князю Дмитрию Ивановичу Хворостинину, да думному дворянину Михаилу Ондреевичу Безнину, – и пособил им большой полк, а иные воеводы к бою не поспели. И государь послал к воеводам с золотыми».

После окончания Ливонской войны Ермак Тимофеевич с казаками, среди которых было много сослуживцев Михаила Черкашенина, уходит на службу к купцам Строгановым. Из Орла-городка он отправляется на завоевание Сибири и применяет там приобретенный под руководством Хворостинина опыт ведения военных баталий.

В поход с собой Ермак взял Никиту Рябого и еще двух смоленских плотников, которые помогли ему соорудить струги с защитными щитами по бортам на реке Чусовой. Казаки были одеты в тягиляи, пошитые Анфисой Быстрой еще для преображенских и бряхинских мужиков, воевавших при Молодях.

На носах всех стругов, которые использовал Ермак в своем походе, стояли пушечки, стрелявшие дробом, а на одном та самая «сорока» из-под Молодей. Как она оказалась в распоряжении казаков точно неизвестно, но вряд ли это могло произойти без помощи Михаила Черкашенина и Дмитрия Ивановича Хворостинина.

Эти военно-технических новшества позволили атаману Ермаку разбить в двадцать раз превосходящие казаков по численности отряды сибирских татар, которыми командовал хан Сибирского царства Кучум.

В 1590 г. во время войны со шведами Дмитрий Иванович Хворостинин вновь встречается с Григорием Пруссом. Хворостинин в этой кампании командует передовым полком, а Григорий Прусс служат командиром отряда белых рейтар под руководством Василия Федоровича Скопнина-Шуйского, с которым, вместе с Михаилом Черкашениным, он подружился во время обороны Пскова. Полководческое искусство Хворостинина позволило русским ратям вернуть, захваченные ранее шведами русские северные города Ям, Ивангород и Копорье.

Через год Хворостинин, измученный тяжелыми походами, заболевает, увольняется со службы и уходит в Троице-Сергиев монастырь. Там он принимает постриг под именем монаха Дионисия и вскоре умирает.

Через пару лет воеводу Василия Федоровича Скопина-Шуйского назначают руководить Владимирским судным приказом. Он обосновывается в Москве. Воевода берет с собой в столицу Григория Прусса, получившего тяжелое ранение во время одного из сражений со шведами. Григория воевода определяет в наставники к своему малолетнему сыну Михаилу.

Григорий учит подростка фехтованию, искусству езды на лошади, стрельбе из пистолетов и пищали, делится накопленным опытом тактики ведения войны с использованием гуляй-города и рейтарских отрядов. Михаил впитывает рассказы своего наставника, как губка, проникается идеалами служения русскому народу.

Отец Михаила вскоре умирает и заботу о нем берет на себя его дядя Василий Иванович Шуйский. Это был сын Андрея Ивановича Шуйского – наместника Смоленского, которого Дмитрий Иванович Хворостинин в свое время держал в подвале смоленской смотровой башни по подозрению в двойной измене.

К.Б. Венинг. Русская девушка. 1889 г.

Вскоре по приезду в столицу Степан Степанович Годунов решает познакомить молодую жену с родственниками. Он гордился своей женой и хотел ей перед всеми похвалиться. За пару месяцев после замужества Авдотья расцвела и превратилась из неуклюжей юной девушки в обаятельную и привлекательную молодую женщину, красивую лицом, ладную телом и складную речами.

В хоромах дяди Степана Дмитрия Ивановича Годунова, в которых жили молодые, были перерыты многочисленные сундуки и из них извлекли одежду недавно умершей тетки – Стефаниды Андреевны. Поскольку дочерей у дяди не было, то вся богатая одежда тетки досталась Авдотье. Портные подогнали ее по размеру, и теперь жена Степана стала выглядеть, как родовитая боярыня.

Несмотря на то, что почти все свое отрочество Авдотья Полякова провела в лесной избушке у бабушки знахарки, она мгновенно усвоила внешние манеры поведения высшего общества и совсем не робела перед князьями и боярами.

Представление молодой жены Степана Степановича состоялось на праздновании дня рождения жены Бориса Федоровича Годунова – Марии Григорьевны – дочери Малюты Скуратова.

Встречавший гостей у входа в гостиную палату своих хоромов Борис Федорович познакомил Авдотью со своей сестрой Ириной, выяснил в недолгом совместном разговоре, что их юная родственница знахарка и отошел к другим гостям.

Молодые женщины разговорились и быстро сошлись в интересах.

Ирина, воспользовавшись случаем, спросила:

– Авдотья, а ты не можешь вылечить от сыпи, которая покрыла мои руки?

Она отвела молодую знахарку в сени и приподняла сначала один, а затем второй рукав своей красной шелковой рубашки. Запястья обеих рук Ирины почернели, кожа была сухой и покрылась волдырями.

– Что ты носила на запястьях? – деловито спросила Авдотья свою новую родственницу.

– Серебряные браслеты, которые мне подарил брат, – ответила та. – Он для меня их специально у одного персидского купца купил. Очень красивые браслеты, украшены большими изумрудами и рубинами.