Над городом весь день сгущались тучи, вечером полил дождь. Молодая женщина за стойкой в аптеке Зеземского на Таксиме пересчитывала дневную выручку. Дверь была заперта, и табличку «Закрыто» повесили пятнадцать минут назад. Помощник аптекаря ходил, запирая все связкой ключей на цепочке.

Шура услышала стук в стекло и попыталась рассмотреть, кто там. Она бы узнала этот силуэт где угодно. Чтобы унять возбуждение, она приложила руку к сердцу и задержала дыхание. Помощник крикнул:

– Мы закрыты!

Шура выбежала из-за стойки и сказала:

– Все в порядке, это ко мне, я приму.

Помощник пожал плечами и занялся своим делом. Она открыла дверь и увидела пьяного человека с больными, но влюбленными глазами. Она пригласила его тихим голосом:

– Входи, Сеит.

Проведя его внутрь, она пошла закончить расчеты, пока Сеит сидел на деревянном стуле за стойкой и ждал. Она работала старательно и молча, как будто его здесь не было. Отблески света играли на ее светлых волосах, раня сердце Сеита. Он испытывал неуправляемое желание взять ее в руки, целовать ее волосы, лицо, шею. Его мучила мысль, что в ее жизни есть другой мужчина, но он ждал, пока они останутся одни. Время тянулось. Он слушал, как ливень молотит в окно. С восхищением глядя на Шуру, Сеит понял, как сильно ему ее не хватает. Наконец, когда свет в аптеке был погашен, он встал, не зная, что будет дальше, что он может сказать ей. Может быть, оказавшись на улице, они расстанутся и каждый пойдет своей дорогой.

Когда они вышли, Сеит раскрыл свой зонтик, чтобы защитить ее от дождя, пока она запирала дверь аптеки. Затем они пошли вместе. Вначале хранили молчание, ни один из них не знал, что сказать. Сеит переложил зонтик в другую руку и взял Шуру за руку. Она не противилась. Но сказала:

– Сеит, то, что мы делаем, это неправильно.

– То, что я держу тебя за руку?

– Нет, ты знаешь что.

– Что ты посоветуешь мне?

– Я не знаю… может быть, лучше, если мы больше не будем видеться.

Сеит крепче сжал ее руку:

– Ты уверена, что хочешь этого?

Он не услышал ответа, повернулся и посмотрел ей прямо в лицо. Ее глаза были мокрыми.

– Сеит, ты женился на другой. У тебя будет ребенок. Какое мое место в твоей жизни?

Сеит не знал, что сказать. Все это было правдой.

Сеит хотел взять экипаж на углу, но Шура остановила его: – Я хочу пройтись.

– Тогда я пойду с тобой.

Ее молчание означало согласие.

Сеит шагал, не говоря ни слова, пока они не дошли до дома 32 по улице Алтунбакал. Шура достала свой ключ и дала его Сеиту. Он открыл дверь и отступил, пропуская ее. Возвращая ключ в ее ладонь, он сказал:

– Не смешно ли, что нам нечего сказать друг другу?

Шура кивнула:

– Да, это действительно смешно.

– Шура, дорогая, я хотел тебе кое-что сказать, но, может быть, я выбрал неподходящее время.

Он протянул руку, чтобы попрощаться:

– Кажется, ты хочешь остаться одна, доброй ночи.

Их руки встретились в холодном прикосновении. Настало время расстаться. Внезапно их прикосновение потеплело. Сеит поцеловал ее в одну щеку, потом в другую. Когда он почувствовал ее губы на своей щеке, он обнял ее, они утратили силы сопротивляться. Сжимая друг друга, они говорили и говорили. Они поднялись по лестнице. Когда Шура открыла дверь в комнату, Сеит на мгновение остановился, вспомнив, что Валентина тоже живет здесь. Шура прочитала его мысли:

– Валентина сегодня будет поздно, у нее два выступления.

– Что с нами случилось, Шурочка? Что вообще случилось с нами?

– Ты знаешь, Сеит, я скучаю по нашим дням в Синопе, по нашему первому дню в Стамбуле. В то время мы принадлежали только друг другу.

Сеит посмотрел Шуре прямо в глаза и сказал:

– Мы всегда будем принадлежать друг другу, Шурочка. Что бы ни случилось.

Ликер не помогал уснуть. Даже если Сеиту удавалось задремать, его мучили кошмары. Когда он решил бежать из России, он думал, что это его собственное приключение, но, очевидно, сильно ошибался. Это затронуло жизнь сначала одной, а потом и другой молодой женщины. Теперь две женщины зависели от него и от его решений.

От Мюрвет он втайне ждал помощи в том, чтобы приспособиться к обществу, обычаям и нравам принявшей его страны, но она была ребенком, так что Сеиту самому приходилось играть роль учителя. Она все еще находилась под влиянием семьи, связывавшая ее с матерью пуповина оставалась. Она изводила Сеита своей ревностью, своей плаксивостью.

Шура, с другой стороны, была единственной нитью, связывающей его с родной Россией, с его шальной молодостью, с его ярким прошлым. Она была единственным свидетелем любви, полной фантастической страсти, ран и сердечной боли. Теперь все быстро менялось. Присутствие Шуры не избавляло от тоски по Родине, а любви Мюрвет не доставало, чтобы он почувствовал себя дома. Он женился на этой маленькой девочке и сделал ее своим спутником в кысмет, своей судьбе. С другой стороны, женщина, которая присоединилась к нему на берегах Алушты, чтобы отправиться в незнакомые земли, сделала это только ради их взаимной любви. Она приняла все тяготы без единой жалобы. Столь велика была ее любовь, что она даже приняла позор женитьбы Сеита на другой, как бы сильно это ее ни ранило. Сладкая, прекрасная, верная, жертвенная Шура, она навсегда останется самой особенной женщиной в его жизни, той, кто заслуживает все счастье мира, к сожалению, ускользнувшее от нее здесь, в Стамбуле. Может быть, они были бы счастливее в Париже или в Нью-Йорке, о чем они говорили так много раз. Это могло бы стать их общим планом, но теперь, когда он был связан семьей и ребенком, наибольшее, что он мог сделать, – это протянуть ей руку помощи, чтобы помочь перебраться в Париж. Сам не имея такой возможности, он решил помочь ей достичь этой цели.

Сеит был уверен в правильности своего решения. Он вылез из постели осторожно, чтобы не разбудить Мюрвет. Он оделся, вышел из дома и отправился в сторону Бейоглу.

* * *

Первые лучи солнца проникли в спальню. Москитная сетка над латунной кроватью была раздвинута, покрывало лежало на полу. Сатиновые шторы, тумбочка, зеркало, духи, нитка жемчуга – все в комнате приобретало очертания и цвет.

Светловолосый мужчина повернулся и посмотрел на женщину, спавшую рядом с ним. Он приподнялся на локте, чтобы поцеловать ее волосы. Он тронул пальцами ее спину и слегка погладил ее, осторожно, чтобы не разбудить. Сколько времени прошло с тех пор, как он встретил эту восхитительную и изысканную женщину? Шесть месяцев или восемь?

Женщина, которую он нашел здесь, в Стамбуле, давала ему не просто сексуальное удовлетворение, на что он рассчитывал, а ощущения, о которых он даже не мечтал, она стала наваждением. Он был захвачен грустью в ее смехе, болью в ее теплоте, ее благородством.