– Сделала, – немедленно сообщила Вильгельмина. – Однако я в два счета привела ее в чувство.

Джесси неожиданно охнула, схватившись за огромный живот.

– О Боже! – прогремел Оливер Уорфилд. – Джеймс, сделай что-нибудь! Не может же она родить моего первого внука прямо здесь, на ипподроме! Черт бы тебя побрал! Что ты сотворил с моей девочкой?!

Джеймс точно знал, что делать, но ему не позволили и пальцем шевельнуть. Как только он положил Джесси на постель в спальне Марафона, доктор Хулахен, уже дожидавшийся в доме, начал его выпроваживать.

– Вы не доктор, а всего-навсего муж. Убирайтесь, Джеймс. Здесь вам не место.

Но Джесси прошептала сухими, потрескавшимися от крика губами:

– Джеймс, не покидай меня. Ты обещал, что не позволишь случиться ничему плохому.

Джеймс смерил доктора вызывающим взглядом и уселся рядом с женой.

– Это не займет много времени, Джесси. Крепче держи меня за руку, как только начнутся боли. Скоро все кончится, клянусь. Верь мне, я знаю.

– Какого черта вам известно, сколько это займет времени? – осведомился доктор, поднимая глаза. – Конечно, вы помогаете кобылам ожеребиться, но это далеко не одно и то же. Это первый ребенок Джесси. И уж, конечно, он родится не через двадцать минут! На это уйдут часы, а может быть, и дни. Я помню случай, когда первенец появился на свет только через четверо суток.

Джесси в ужасе застонала.

– Не болтайте вздор, черт бы вас побрал, – прошипел Джеймс. – Вы до смерти ее запугали, да и меня тоже! Делайте поскорее все, что нужно, и молчите. А ты не слушай его, Джесси. Слушай меня. Я твой муж и знаю, что говорю. Денси годится только на то, чтобы зашивать раны, но больше ни в чем не разбирается. Болтает о каком-то ребенке, родившемся через четыре дня! Нет, у тебя все будет по-другому. Скоро все кончится.

Доктор Хулахен презрительно фыркнул.

– Ненавижу, – пробормотала Джесси, закрывая глаза и чувствуя, как руки доктора скользят у нее между бедер и по животу.

Но тут ее скрутила такая страшная боль, что Джесси стало все равно, пусть даже население целого Балтимора ворвется в спальню и станет обмениваться замечаниями о ее поднятых, согнутых в коленях ногах. Четыре дня? Нет, такое невозможно представить. Ни одно живое существо не вынесет такую пытку четыре дня.

– Я не переживу этого, Джеймс, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Моя мама не говорила мне, что это так ужасно. Хуже, чем ужасно. Жаль, что мы не можем с тобой поменяться местами. Почему, дьявол все побери, это не можешь быть ты?!

Доктор Хулахен насмешливо ухмыльнулся.

– Да Джеймсу такое просто не под силу! Он превратится в жалкое хныкающее существо уже после часа схваток! Женщины куда выносливее! Подумайте, какое у вас высокое предназначение! Господь предназначил женщине стать священным сосудом, в котором вынашиваются все будущие поколения. Благословенны жены...

Джесси вскрикнула, едва не сорвавшись с кровати.

– Закрой свою чертову пасть, Денси, – чуть не закричал Джеймс. – Нет, Джесси, я не тебе, вопи сколько угодно. Все идет прекрасно. Сколько минут между схватками, Денси?

– Очевидно, они следуют одна за другой, но у меня и без того много дел, Джеймс! Я не смотрю на часы! Если вам так уж интересно, засеките время сами.

– Ты уже почти у цели, любимая, – прошептал Джеймс. – Вот так, тужься, да посильнее.

К невероятному изумлению и некоторой досаде доктора Хулахена, ровно через двадцать минут Джесси произвела на свет мальчика.

– Просто глазам не верю, – пробормотал доктор, поднимая младенца за ножки и звонко шлепая по крохотной попке.

Тот издал пронзительный вопль, заставивший новоиспеченных родителей улыбнуться.

– Невероятно! Вы поставили нечто вроде рекорда, Джесси. Я напишу об этом в медицинские журналы. Конечно, они посчитают меня лжецом, пытающимся упрочить свою репутацию. Джесси, если мне не поверят, вы согласитесь прийти и засвидетельствовать, что ребенок действительно родился через двадцать минут?

– Вряд ли, Денси, – покачала головой Джесси, не сводя глаз с младенца, которого доктор держал на руках. – Прошу вас, не обижайтесь.

– Конечно, нет, – кивнул доктор, глядя на ребенка, который вдруг снова оглушительно завопил.

– Голос совсем как у тебя, Джеймс, – заявила Джесси.

– А мне показалось, что в точности как у тебя.

– Честно говоря, – вмешался доктор Хулахен, вытирая малыша и заворачивая его в мягкое полотенце, – я словно услышал вашу матушку, Джеймс.

Родители дружно застонали.

Час спустя Джесси, вымытая, одетая в свежую ночную сорочку, с расчесанными, заплетенными в косу волосами, полулежала на подушках. Младенец спал в колыбельке рядом с кроватью. Джесси наблюдала, как Джеймс посмотрел на бесценный сверток, а потом нагнулся и нежно поцеловал сына в лоб. Обернувшись к жене, он широко улыбнулся.

– Тебе это удалось. И всего за двадцать минут. Сначала мне показалось, что Денси вот-вот расплачется, но я вовремя напомнил ему, что он может написать в журналы о новом рекорде. Тогда он немного утешился и даже попросил меня уговорить тебя подумать над его предложением. Боюсь, он не шутил. И будет страшно рад представить тебя своим коллегам.

Джеймс рассмеялся и покачал головой.

– Я посоветовал ему выпить по такому радостному случаю.

Наклонившись, он поцеловал все еще слишком бледную жену в губы, сел рядом, сжал ее руку и прошептал:

– Джесси, я должен был сказать тебе это раньше. Я люблю тебя.

– Мне больно, – пробормотала она, не глядя на него.

– Потерпи, все скоро заживет. Разрывов нет, а это самое главное. И я правда люблю тебя. Очень. Я понял это в ту минуту, когда Джипсом сообщил, что ты попала в руки Комтона Филдинга. Я не знаю, что бы со мной стало, случись с тобой что-нибудь.

– Ты говоришь это лишь потому, что я подарила тебе сына. Каждый мужчина хочет наследника, даже если утверждает обратное. Рождение сына пробудило в тебе огромную благодарность.

– Где ты подхватила эту сомнительную мудрость?

Джесси покраснела и, стыдливо отводя глаза, призналась:

– От твоей мамы.

Джеймс раздосадованно ударил себя по лбу.

– Я люблю тебя! Люблю нашего сына. И точно так же любил бы нашу дочь. Какого дьявола ты веришь россказням моей мамаши?

Джесси, задумчиво нахмурившись, погладила ладонь мужа. Затем рука ее поползла вверх, к плечу, подбородку, шее.

– В первый и последний раз, клянусь.

– Смотри, чтобы больше этого не было.

– Он как две капли воды похож на отца, – объявила миссис Вильгельмина Уиндем, ни к кому в особенности не обращаясь и разглядывая внука, которому исполнилась уже неделя.