— Да ну прямо! — упирается Рукокрыл.

— А простой вопрос — жениться пикапер будет? Уважать жену станет? Он же знает, что все девки — шлюхи. А как насчет детей? Какой из пикапера папаша выйдет? Да никакой — как стерилизованный самец мухи цеце. Жужжит, летает, а потомства нету.

— То есть считаешь, что никакой пользы от такой тренировки?

— По пикаперству? Почему ж никакой. Люди хорошие деньги на дураках делают.

— Да бросьте вы. Вот ведь действительно — для пикаперов все девушки доступны — и что ж получается? Порядочных и нету? — Сергей не на шутку встревожился, а мне только сейчас становится понятно, что нашему Ромео такой разговор ножиком режет.

— Почему нет? Полно. Пикапер не может снять любую. Это недостижимо. Он может просто заговорить с любой, а вот даст она или нет — вопрос открытый. Поговорил с тремя — одна дала. С одной понятно — а две другие кто?

— А у них одновременно ангина и менструация! — продолжает резвиться Филя.

— Сережа, дружище — если ты находишься в публичном доме — там все барышни доступны?

— Да, наверное. Но им же деньги платят?

— Не о деньгах вопрос — доступны?

— Ясен день. Это ж бордель.

— Ну, так и пикапер ищет — где попроще. Так что успокойся. Твоя Светка вне подозрений, да и не станет она такого, как ты, на не пойми что менять.

— Говори, говори… — озабоченно отвечает наш пулеметчик.

— Вообще лучший оргазм у женщины вызывает норковая шуба, — уверенно заявляет Филя.

— Ну тут природа такую вилку устроила, что, может, ты и прав, водоплавающий.

— А то ж, — самодовольно восклицает приятель.

— Что за вилка-то? — Это его копнопатый сослуживец интересуется.

— А возрастная. Парень чем моложе — тем охочее. А у женщин обычно после 35 лет охота просыпается. Нет, они, конечно, могут и в молодости завестись как следует. Но пока молодайку заведешь — семь потов сойдет. А вот когда уже начинаешь стариковать — у них, наоборот, просыпается. Доктор, — а почему, кстати, так?

— А пес его знает. Я так думаю — природа схитрила. Чтоб детенышей растить не мешало. Ну мужички со своей гиперсексуальностью стараются по молодости оплодотворить поболе кого. А у женщин другая задача — дитя выносить и родить, тут секс ей не помощник. А вот вырастила детенышей — уже и оттянуться может по полной.

Некоторое время все молчат, переваривая, после чего Рукокрыл неожиданно спрашивает:

— Вот зомби — тупые и враждебные. Морфы — умные и враждебные. А если их учить, лечить и кормить молочной кашкой, то, может быть, нервная система со временем восстановится и они станут полезными членами общества?

— Ну, вообще-то, может, и возможно. Но, к сожалению, как говорили классики марксизма-ленинизма — «Битье определяет сознание!» Например, европейцы, которые все время к нам лезли, приходили в чувство только после неоднократных увещеваний сапогом в рыло и дубиной по хребту. Да и американцы тоже.

— Американцы с нами не воевали, — поправляет меня Саша.

— Ну, не знаю. Медали их видел — «За Сибирь» и «За Россию». Ленточки у них еще такие гомосечистые — радужные.

— Когда они это успели?

— Во время интервенции. В Гражданскую.

Незатейливый треп продолжается, прыгая с темы на тему. Нас довольно сильно мотает из стороны в сторону, ну да это пустяки. В железяке уютно, вроде бы мы дома…

Совсем бы можно обмякнуть, да только мысли в голове столбом встали — у танкиста резко ухудшается состояние. Когда в последний раз видел — он уже хромал вовсю, а мужик не показушник. Николаич совсем скис, на одной силе воли держится. В кунге — морф, и — потенциально еще один. Мальчик… и еще мальчик. Надо решать, что с ними делать со всеми. А в голове какая-то каша…

Парни опять съехали на обсуждение девок. Расслабились. Ну, это как раз хорошо. Начинаю клевать носом…

Будят достаточно немилосердно. Приехали, оказывается. Уже на базе МЧС. Я последний в салоне засиделся. Вот ведь чертовщина — и не заметил. Иное путешествие на электричке куда как приключенистее, а тут мы колонной проехали как у бабки по огороду. В который раз убеждаюсь, что работа мастера незаметна. Получается так естественно, что любой стоящий рядом поневоле думает — я б так тоже смог, ничего особенного…

Не понимаю, как нас так ухитрился Семен Семеныч провести, тут все-таки места населенные худо-бедно. Интересно — кабаны-то хоть попались? Тут их много было.

Половину нашей компании ведут ужинать. Другая остается на охране. Народу — что-то многовато на базе, женщин много, детей полно. Что ли у наших знакомых эмчээсников такие семьи? Да не похоже вроде… И еще — у многих на спине СКС[74]висят. Интересно, откуда?

До стола добраться не получается — сначала приходится визитировать несколько человек больных. Идем вместе с братцем и Надеждой, чтоб конвульсиум был полный. Серьезных больных оказывается трое.

Два артрита у взрослых и воспаление легких у десятилетнего мальчишки. Добросовестно слушаю, но после сегодняшнего от контузии еще не отошел. Какие там хрипы услышать — шум в ушах такой, что я шепот не слышу и сам ору громче, чем надо. Но вроде и без хрипов на пневмонию очень похоже. В общем, надо пятерых в больницу везти.

И наконец — можно идти за стол. Потому что жрать хочется — аж из глаз искры. Останавливает Надежда. Напоминает — у нас морф. И руки пришивать к заднице лучше сейчас — пока клиент жив. На обернувшемся это делать не стоит — обидно будет уколоться об иглу или поцарапаться скальпелем. А в нашем состоянии это — раз плюнуть, чуть-чуть ошибиться и уколоться… А после еды — и вовсе не пойдет.

Сильно тру ладонями лицо. Вроде немного становится легче. Но самому начинать не резон — пока тут у нас Николаич главный. Нахожу его довольно быстро, отзываю от группки местных, спрашиваю разрешения на окончание операции. Ответить он не успевает. Только очень укоризненно глянуть. Потому что все остальные уставились на меня круглыми глазами. Какого черта?

Самое время сказать это самое «Упс!». Или что положено говорить, когда понимаешь, что ляпнул неуместную вещь? Шепот-то мой после контузии э-э-э-э… Громковат оказался. Это я думаю, что тихонько спросил. Судя по опупевшим физиономиям вокруг — ошибаюсь… Очень сильно…

— Вы что, собираетесь живому человеку руки к заднице шить?

— Вы охренели? Вы совсем охренели?

— У вас тут живой морф? Морф?

— Вы к нам сюда привезли мертвяков?

И все это спрашивают сразу, одним залпом. Кто-то побежал прочь, кто-то, наоборот, публику зовет. Начался кипешь…

М-да… Заварил кашу… Что особенно неприятно — я просто спросил Николаича открытым текстом. Ну, сдуру, конечно, спросонья, да и уже как-то привык, что у нас в команде все в курсе, опасаются, конечно, но тем не менее. А тут уже и оружие вон в руках на изготовку…