— А я?

— И вы, девушка. Как подтвердят, что вы сюда прибыли сегодня из Кронштадта — вопрос будет снят.

— Вы мне не верите? Я документы могу показать!

— Милая, мне эти документы даром не нужны. Я сам какие угодно документы сделать могу за полчаса. Хоть президента земного шара или командира дивизии тяжелых пулеметов.

Девчонка надувается, но Николаич на это не обращает ровно никакого внимания. Видя, что расстреливать их уже не будут, один из мужиков не выдерживает:

— Опять нас под замок, значит? Так, что ли?

— Я б вам еще и морды бил, — неожиданно опережает Николаича Филя, — пока в разумение бы не пришли.

— Это за что это так? — офигевает мужик. И вроде не он один.

— Пальцы загибай, дурило. Взяли вас тут теплыми, как маленьких? Эт раз. Сидели вы и не петюкали? Эт два. Вместо спасиба вы своим освободителям хай устроили? Эт три. Какого-то мутного корефана послушали? Эт четыре. Девку зря обидели? Эт пять. С дубьем на автоматы полезли? Эт шесть. Хамы вы неблагодарные, вот что скажу. И тупари.

— Ну и я добавлю — силы бегать по заминированной территории за девками — у вас есть, а помочь своих же в порядок приводить — нет. Эт, как говорилось выше, — семь.

Пришедший за это время в себя мужик, лежавший на снегу, привстает и, злобно глядя на Филю, заверяет:

— Я тя укопаю!

— Ты по национальности кто? — необычно серьезно спрашивает Филя.

— Русский я. Сволочь! Сбоку бил!

— Ну, тогда живи, — успокаивается рыжий водолаз.

Группу только собираются конвоировать, как девчонка-курсантка отдает из бушлата наручники Николаичу и, показывая глазами на подозрительного Кузина, говорит:

— Как бы не удрал по дороге. В браслетиках ему неудобнее будет.

— Хорошо. Надень ему.

Девчонка только приноравливается подойти к объекту, как «старшой» окликает ее:

— Не на руки! На ногу!

— На ногу?

— Да. Делай, что сказал.

Пожав плечами, девчонка присаживается рядом с Кузиным и защелкивает браслет на его щиколотке.

— А второй?

— Второй пусть так болтается. Как-нибудь на досуге попробуйте с таким украшением на ноге побегать…

Девчонка, сидя на корточках, к чему-то присматривается.

— Эй, красавица! Что тормозишь?

— У него штаны сухие! — отзывается она.

— И что?

— Остальные гадили себе в штаны. А он — нет.

— Умница! Я думал, не обратишь внимания, а из тебя толк выйдет.

Публика под конвоем отправляется туда, откуда прибежала, я возвращаюсь обратно. Культи ушиты. М-да… Увидел бы такие швы профессор Баиров… Интересно — потерял бы дар речи или нет. Вот профессор Камардин — тот бы обматерил круто. У них-то шитье было — загляденье. Только Баиров, детский хирург, помнится, первым в мире сумел справиться с таким врожденным дефектом, как непроходимость пищевода у новорожденных, а Камардин — тот госпитальер, мог оказать хирургическую помощь на манер Пирогова — в любых условиях.

Совсем не к месту вылезает воспоминание, как мы сдавали экзамен по госпитальной хирургии. Естественно, идя на экзамен, узнали от старшекурсников, что «профу» надо все время говорить о мази Вишневского как панацее, доценту Петрову (здоровенный дядька с трубным голосом, тоже отменный хирург) — о ней же, но как о вредной дряни, а ассистенты просто слышать о мази Вишневского не могут уже — тошнит их.

А в итоге оказалось, что если прийти за час до экзамена, то обеспечивающий старший лаборант просто позволит в поощрение первым зашедшим выбрать билеты. Ну наша группа и приперлась чуть свет. И зашли первыми готовиться. Все копались, выбирали что получше. А я как взял билет, так и оказалось, что именно этот номер я знаю лучше остальных. Старлаб очень удивленно на меня посмотрел, когда я гордо отказался выбирать дальше…

Клиент еще жив. Без сознания, но жив. Теперь надо подождать хотя бы час. Мутабор опять начинает проявлять нетерпение.

Совершенно ни к чему в голову приходит студенческий стишок: «Бьет копытом, землю роет/Молодой сперматозоид…»

Угомонить Мутабора удается с трудом. От запаха мяса и крови он становится дерганым. Да и то, что месть уже почти свершилась, тоже накаляет обстановку.

Делаю пару инъекций, приспосабливаю пакет с кровезаменителем. Клиент плох, пульс частит, дыхание тоже не в норме. Но три клинические смерти и ампутацию обеих рук перенести — это не хухры-мухры.

Вошедший Николаич устраивает тем временем малый военный совет.

— Получается так, что эмчээсники предлагают помощь. Как бы их профиль работы — и привезти могут много всякого полезного, те же одеяла, например. Но теперь они опасаются базу без прикрытия оставлять. Я предложил командованию такой ченч — наша группа вместе с… с Мутабором отправляется на прикрытие их базы. Эмчээсники прибывают транспортом, помогают в обеспечении и эвакуации. Потом нас перебрасывают в Кронштадт.

— А технику, значит, в подарок оставим? — осведомляется хомячистый Вовка.

— Не очень-то и техника была. Пока разжились БТР да джипом.

— Все равно ченч не удачный, — решает Вовка.

— Что думают остальные?

— Похоже, от них тут пользы поболе. Только как бы потом нас не послали в едриня — типа вас тут не стояло и не ехало.

Николаич поворачивается к танкисту:

— Майор, а вы как к рейду на ночь глядя относитесь?

— Танк без электроники, осталось три заряда. К пулеметам — половина БК. Есть еще повреждения и поломки. К тому же танк не мой. Так что мне поровну, если только доехать сможем, а не сломаюсь по дороге… Я вообще-то не танкист. Просто водить умею, вот и согласился помочь. Но завтра хотел бы уже быть в больнице — ревматизм свой я знаю. Завтра от меня получеловек будет…

— Получается так, что я даю согласие выехать на поддержку МЧС. Танк постараюсь забрать с нами. Вова! Особенно не тушуйся — МЧС утверждает, что внакладе не останемся.

— Эти бы речи да Богу в уши, — бунчит Вовка вполголоса.

— Николаич, а кронштадтские не возразят против отдачи танка?

— Эге, мы ж технику не дарим. Мы ее даем в ленд-лиз. Но вот если какой БТР у людоедов в запасе есть и базу МЧС они в новый лагерь переделают — будет хуже.

Пока Николаич утрясает ситуацию, а я слежу за состоянием оперированного вивисектора. Спрашиваю у Надежды, которая все время смотрит за дыханием и пульсом и заодно поглядывает на экран мониторчика, что, по ее мнению, происходит с организмом.

— По-моему, нормальный травматический шок, — уверенно говорит.

— Признаки заражения не наблюдаете? — уточняю, хотя и сам вижу это.