Хорошо, что я Илье сама все рассказала, а то бы вообще некрасиво получилось.

Воспользовавшись тем, что Рома явно обескуражен, мы уходим.

— Надо же как бедного скрутило, — хмыкнул Илья, когда мы вышли в коридор.

— Хочешь сказать, тебя не скрутило? — спрашиваю снисходительно, пытаясь проглотить ком, что посреди горла стоит и дышать мешает.

— Нет.

По голосу чувствую, что лжет, но предпочитаю эту тему больше не развивать. Пусть выпендривается дальше, но я-то прекрасно вижу, как желваки на скулах играют, как глаза голубые зло сверкают.

Мы возвращаемся в зал. С Мартынова игривое настроение как ветром сдуло. Ему надоел весь этот фарс.

— Пора, — произносит и решительно направляется к возвышению, с которого обычно речи толкают. Я иду следом, и от предвкушения разве что не пританцовываю. Чего врать то? И мне эти игры надоели.

Илья легко подскакивает к ведущему вечера и дает ему отмашку.

— Дорогие гости, — приятный голос организатора разносится по залу и все сотрудники, как по команде оборачиваются к нему, — а сейчас слово предоставляется генеральному директору Мартынову Илье Николаевичу.

Сотрудники, а особенно те, кто стоят на верхних ступенях карьерной лестницы моментально подбираются, и когда понимают, что за блондин крутился сегодня среди них, по толпе пробегает сдавленный ропот.

— Дорогие коллеги, добрый вечер! — начинает Илья с очаровательной белозубой улыбкой, и все слушают его с открытыми ртами, пребывая в состоянии шока. А уж когда он меня объявляет, как свою любимую жену Вареньку, народ в ауте.

Руку даю на отсечение, каждый из них стоит и судорожно вспоминает, а не болтал ли лишнего в моей компании. Поздно, пить боржоми, дорогие мои. Поздно. Все, что надо я уже услышала.

Неманов стоит в стороне и просто позеленеет от злости. Ничего не выражающим взглядом скольжу по нему и отворачиваюсь, окончательно потеряв интерес.

Радует, что Лика все-таки послушалась моего совета. Подобрала сопли и пришла на праздник. Теперь, как и все смотрит на меня с открытым ртом, с той лишь разницей, что она за меня рада. Я тоже завтра ее порадую, заберу у Церберши.

Сама Зинаида Михайловна стала малиновой от негодования, под цвет помады, которой свой рот-попку обвела.

Ничего, проглотит.

Пожалуй, вечер удался.

Неманов

Охереть…

Это все, что я могу сказать.

У меня почву из-под ног просто выбили, и тянут на веревке, мордой по земле. Иначе и не скажешь. Аж зубы ломит от ярости и собственного бессилия.

Варька! Серая мышь, мать ее! Жена Мартыновского отпрыска! В голове не укладывается! Как это вообще возможно?

Может у меня бред? Смотрю на эту сияющую парочку и кишки в узел скручивает. Аж тошнит. Ни хрена не бред! Гребаная реальность. В которой первая женщина, на которой я реально сдвинулся, мастерски играет в жестокие игры. Варя уже давно не та милая девочка, которая когда-то доверчиво летела за мной. Это хитрая бессердечная дьяволица, способная на что угодно.

Наблюдаю, как она держит его под локоть, а он своей лапой ее руку накрывает. Идиллия мать ее! Чертовски хочется руки ему вырвать с корнем, что бы не смел ее касаться!

Сталкиваюсь с ней взглядом, и словно холодом окатывает. Не могу успокоиться, взять себя в руки, трясет как наркомана от ломки.

Улучив момент, когда счастливая чета Мартыновых занята общением с народом, потихоньку сваливаю. Просто разворачиваюсь и ухожу, чтобы никого не видеть.

Хочется убивать. Всех и каждого, кто появится в поле зрения. Будто озверином накачали.

Домой прилетел бешеный, разве что пар из ушей не валил.

— Сука! — ору во весь голос. В сердцах отшвыриваю пиджак, разуваюсь и иду к бару. Мне надо напиться! Чертовски необходимо, чтобы хоть как-то погасить ярость внутри, притупить то отвратительное чувство, что разъедает грудную клетку, — сука.

Щедро наливаю себе коньяка из едва початой бутылки и махом проглатываю, даже не морщась. Следом наливаю еще одну.

Запоздало приходит ощущение жара, разъедающего горло. Даже слезы на глазах выступают.

— Сука, — утыкаюсь носом в кулак, пытаясь перевести дух.

Как же мне все это осто*бенило!

Тяжело падаю на диван, и, откинувшись на мягкую спинку, зло тру ладонями лицо.

«Это Илья. Мой муж». Е*аный в рот! Этот момент раз за разом в памяти проигрываю. Муж, бл*дь! Она замужем!

На хрена тогда все это было? Наши вечерние поездки, встречи, секс? Отомстить хотела? Если да, то у нее получилось. Меня просто разрывает от переполняющих эмоций.

Она сделала меня, как щенка сопливого. Погладила, за ухом почесала, а потом пинка под зад и на живодерню. Я сам себе жалким казался со своей выходкой с блондинистой дурой. Кого я этим пронять хотел? Варю? Да она как танк, даже не заметила этого. Отряхнулась и пошла дальше. К мужу.

Посмотрел бы я, как бы она улыбалась, вывали я всю правду ее драгоценному супругу. Может стоило? Столкнуть заразу с пьедестала и вернуть на грешную землю?

Мои сумбурные уже порядком пьяные мысли прерывает настойчивое гудение телефона. Тянусь за ним, едва не пролив на себя содержимое стакана. Кому я там понадобился? Отвалите от меня все! Оставьте в покое!

Незнакомый номер. Я не хочу ни с кем разговаривать, но почему-то отвечаю.

— Да.

— Рома, привет, — голос кажется знакомым, но хмельной мозг не может вспомнить кто это. Похоже я слишком много выпил. В голове шум, и перед глазами все подернуто пеленой. Надо ложиться спать.

— Ром? — снова зовет безликая особа женского пола.

— Слушаю.

— Ты узнал меня?

— Нет, — хмыкаю, — делать мне больше нечего.

На другом конце трубки слышится обиженное сопение.

— Все? Или еще вопросы будут? — мне плевать, что веду себя по-хамски. Сегодня меня лучше не трогать.

— Это Ира!

— Какая из? У меня этих Ир, как грязи, — делаю большой глоток коньяка, морщусь, когда горячим комом проходит по пищеводу.

— Соловьева.

Точно. Ее блядский голос.

— Чего надо? — спрашиваю уже совсем невежливо.

Именно с этой потаскухи все и началось. Если бы не моя ошибка тогда, с ней, возможно все сложилось бы иначе. И я бы сейчас не напивался как свинья в гордом одиночестве, а Варька не была бы замужем за каким-то уродом.

— Я соскучилась.

— Мои соболезнования.

— А ты нет? — с игривой надеждой.

— Безумно! Практически обделался от радости.