Он скривился, не отводя от нее взгляда.

— У меня было лишь одно желание — всеми силами избежать еще большего оскорбления. Но сплетники не унимались ни на секунду, и я постоянно слышала их злонамеренные слова, причем не всегда они были лживы.

Она отпустила руку Алексея.

— Боже, мне не выразить словами, как я сожалею! — вскричал он.

— Но теперь это в прошлом? — серьезно спросила девушка.

Он с опаской посмотрел на нее:

— Я причинил тебе боль, Элис.

— Да. Понимаю я и то, что тоже больно ранила тебя… — Она запнулась, но тут же продолжила: — Своими предполагаемыми любовными связями.

— Блэр признался мне, что ты никогда не спала с ним, — ровным тоном ответил он.

Элис содрогнулась:

— Как я могла спать с Блэром, когда любила тебя?

— Но ты очень убедительно поддерживала видимость, — грубо произнес Алексей.

— Все верно, я намеренно вела себя как легкомысленная и лишенная моральных принципов светская львица — именно такой я хотела чтобы меня видели люди. — Взгляды их встретились. — Я боялась, что если ты узнаешь правду, то станешь смеяться надо мной.

Некоторое время, показавшееся Элис вечностью, Алексей не говорил ни слова.

— Я вел себя жестоко — причем делал это намеренно. И мне очень жаль. — Понизив голос, Алексей спросил: — Если ты не могла спать с Блэром, как насчет прочих?

— Не было никаких прочих, Алекси, — мягко ответила она. — Я поддерживала эту величайшую иллюзию ради защиты собственной гордости.

— Так ты хранила мне верность? — вскричал он.

— Иначе и быть не могло, — просто ответила она.

Он взирал на нее широко раскрытыми глазами, постепенно осознавая, что Элис никогда не предавала ни его, ни их любовь. Затем он заключил ее в объятия и крепко прижал к себе. Она почувствовала, как сильно бьется его сердце, и тут же поняла, что это означает. Собственный пульс ее также участился.

— Я так боялась, что никогда тебя больше не увижу, — прошептала она. — Я люблю тебя, Алекси. Как же сильно я тебя люблю.

Он потерся губами о ее щеку, а когда снова заговорил, голос его охрип от желания:

— Как же я сожалею, что бросил тебя у алтаря шесть лет назад… Я был таким дураком! Я никогда не переставал любить тебя, Элис, с тех самых пор, как впервые увидел тебя в детстве. Но на пути нашего счастья всегда стояла моя гордость.

Элис несколько отстранилась, чтобы посмотреть в его голубые глаза, потемневшие от отчаяния и страсти.

— Мы оба были очень молоды, тщеславны и безрассудны, — сказала она. — Я ужасно ревновала тебя к твоим пассиям! И именно поэтому ввела Монтгомери в заблуждение. Мне очень жаль.

— Я знаю. Но теперь это не имеет значения — прошлое больше не властно над нами, потому что оно закончилось, — с трудом произнес Алексей. Поймав ее за подбородок, он с жадностью впился в ее губы, а потом хрипло произнес: — Я намерен показать тебе, как сильно люблю тебя, Элис.

Он снова поцеловал ее.

Тело ее вспыхнуло огнем, и она с жаром стала целовать его в ответ.

Алексей снова отстранился:

— Ты женщина, которую я люблю с детства и которую никогда не переставал любить. Наше будущее начинается сегодня.

Он припал к ее губам в страстном поцелуе.

Элис знала, всегда знала, что он ее единственный мужчина, как и она — его единственная женщина. Слезы заструились по ее щекам, но это были слезы радости. В прошлом на ее долю выпало много испытаний, теперь же перед ней ярко сверкало обещание будущего.

Лондон, Англия

Лето 1839 г.

Впереди виднелся оксфордский дом — серый каменный особняк, утопающий в зелени садов под ярким голубым небом. Пока их наемный экипаж подскакивал по гравиевой подъездной аллее, Элис крепко держала Алексея за руку, радуясь тому, что наконец-то вернулась домой. Обратный путь обошелся без приключений, и «Кокетка» бросила якорь в лондонском доке всего несколько часов назад. На причале их приветствовали Клифф и все работники «Грузоперевозок Уиндсонг». Заметив стоящих на палубе бок о бок Алексея и Элис, толпа на берегу одобрительно взревела. Едва ступив на пристань, Элис оказалась в объятиях своего свекра, который сжал ее с такой силой, что она едва могла дышать. Клифф сказал ей чуть слышно, что очень надеется на то, что Алексей устроит ей хорошую взбучку. Не успела Элис ответить, как поняла, что он плачет. Но то были слезы радости.

Алексей обнял ее за плечи и привлек к себе.

— Это было невероятно долгое плавание, — тихо произнес он.

Лорейн, сидевшая в экипаже напротив них, покраснела и потупилась. Элис теснее прижалась к мужу, отлично понимая, что он имеет в виду. Она и Лорейн занимали его каюту на судне, поэтому им с Алексеем было очень непросто уединяться, чтобы заняться дикой пьянящей любовью. Но они все же улучали минутку.

Казалось, шесть последних лет — годы страданий и боли — просто стерлись из их памяти.

— Я собираюсь любить тебя весь день и всю ночь, а также весь завтрашний день, — прошептал Алексей на ухо жене.

Она содрогнулась, и по коже ее побежали мурашки.

— Это предупреждение? — выдохнула она в ответ.

— О да, так и есть, — подтвердил он.

Элис рассмеялась. Она не могла дождаться, когда останется с Алексеем наедине на целый день — или даже целую неделю, если ей удастся добиться своего.

Экипаж остановился у широких каменных ступеней. Алексей вышел первым, затем помог Лорейн. С улыбкой Элис подала ему руку, а Алексей потянул ее на себя — и подхватил на руки.

Она радостно рассмеялась:

— Хочешь перенести меня через порог?

— Черт побери, именно так, — согласился он.

Сделав несколько шагов, он замер и запечатлел на губах Элис жадный поцелуй, будто несколько недель сдерживал свою страсть. Элис почувствовала, как внутри у нее все переворачивается. Крепко обхватив его за плечи, она с упоением отвечала на поцелуй. Они наконец оказались дома, где никто не станет им мешать, и они могут больше не урывать мгновения близости, а всецело предаться друг другу.

Алексей прервал поцелуй. Во взгляде его пылало пламя. Не говоря ни слова, он стал подниматься по ступеням.

Лорейн вошла в дом раньше их, поэтому, когда Алексей переступил через порог, в прихожей его встречали Реджинальд и остальные слуги.

— Сэр! — вскричал камердинер. — Миссис де Уоренн! Добро пожаловать домой!

Элис увидела дюжину знакомых лиц. Она совсем было собралась сказать мужу, чтобы он поставил ее на ноги, соблюдая, по крайней мере, видимость приличий, но тот лишь ускорил шаги. Подойдя к лестнице на второй этаж, он сказал: