с Артёмом. Помню, что погода стояла замечательная, я шла, подставляя лицо теплому солнцу, щурилась.

Наверное, я просто не ожидала увидеть папу в Москве, на той самой улице, по которой каждый день хожу на работу. Поэтому и не заметила. Торопилась на обед, пролетела мимо и, лишь когда услышала знакомый голос — обернулась.

— Алина! Дочка! — позвал отец.

— Папа? Что ты здесь делаешь? — Я отступила на пару шагов назад. Испугалась страшно!

Думала, он прилетел ругать, но папа смотрел без зла. Напротив, с волнением и любопытством. Мы прошлись по парку, обсуждая погоду. Посидели у речки, неуверенно общаясь на нейтральные темы. После чего отец, наконец, произнес:

— Мы очень скучаем по тебе, Алинка.

Грусть стиснула горло.

— И я скучаю. Мне жаль, что так вышло. Никогда не хотела подводить семью. Я собиралась поговорить, но мама не стала слушать.

— Она остыла. Приезжай к нам, все будут рады.

Я усмехнулась и покачала головой.

— Не смогу, пап. Поверь, за каждую ошибку, которую допустила, я заплатила сполна. И больше не буду просить прощения. Ни у кого. Я могла умереть, но теперь всё в прошлом. У меня есть достижения и заслуги. Любимый мужчина и планы на будущее. И я не стану терпеть осуждение и снисхождение.

— Я ведь не за этим приехал, Алин.

— Зачем тогда?

Папа вздохнул, потер глаза, которые слезились от солнца.

— Хотел посмотреть на тебя, дочка. Какой красавицей и умницей ты стала. — Его голос задрожал, и в моей груди екнуло. — Это ведь моя вина. Не уберег от беды, не появился вовремя, не спас тебя.

Я не ожидала. Смутилась, растерялась.

— Мне помог Артём.

— Должен был я.

Отец вдруг заплакал, а у меня колючие мурашки побежали по коже.

— Папа... ты чего? Всё нормально уже.

Мы говорили долго. Отец не признался наверняка, но по его фразам показалось, что это работа Артёма. Муж выждал, когда родители остынут, и позвонил сам. Объяснил свое видение, отличное от того, какое было у семьи.

Папа подвел итог:

— Я виноват, что потерял контакт с тобой. Выпустил. Доченька, это все моя вина. Всю жизнь я посвятил общине, родителям, твоей матери, детям. В какой-то момент просто... вдруг показалось, что я ни одного дня не жил для себя самого. Я боролся с демонами, но не справлялся. Хотелось, чтобы вы сидели дома. Чтобы не забивали мне голову своими проблемами. Хотелось побыть одному. И вот к чему это привело моего родного ребенка.

— Я с двенадцати лет знала, что ты изменял маме. И хотела уехать.

— Ты не должна была это знать. Никто не должен был, но особенно — ты.

— Пап, ты не рад, что мы у тебя родились? Думаешь, дети — это наказание?

— Нет, Алина, я так не думаю. И очень тебя люблю. И всех твоих братишек и сестренок тоже. За каждого бы, не раздумывая, отдал жизнь. Я никогда не пожалею ни об одном из вас. Просто так вышло, что к сорока годам дети стали единственным мостом между мной и мамой. Этого нельзя допускать, но мы... допустили. Я перестал черпать вдохновение дома. Стало все сложнее заботиться о других.

— Вы будете разводиться?

— Нет. Мы поговорили с мамой, у нас, к сожалению, не осталось теплых чувств, но мы продолжим помогать друг другу заботиться о детях. Вы у нас получились загляденье. Очень хорошие.

Я улыбаюсь.

— Ты не счастлив?

— Счастлив. По-своему. Единственное, я не могу больше жить с мыслью, что мы тебя оттолкнули. Приезжай в гости. Все будут рады.

— Даже мама?

— Ее вряд ли что-то изменит, но она все равно любит тебя. Просто выражает это по-своему. Будь к нам снисходительной. И, если сможешь, прости меня. Я старался. Правда старался быть хорошим отцом.

— У нас было замечательное детство, пап. У всех нас. Ты проводил с нами каждую свободную минуту времени. Это... очень ценно. И ко мне ты был добр. А ваши отношения с мамой... это ваше дело.

Я замолчала, а папа меня обнял. Я закрыла глаза и на целую минуту вернулась в детство. Ощутила безопасность и уют, которые дарила семья. Потом я все это словно утратила на долгие семь лет. И вновь обрела, будучи взрослым человеком, нашла в самой себе и в своей любви к Артёму.

Родители дали мне многое, хотя и не были идеальными. Мы попробуем наладить отношения и принимать друг друга такими, какие есть. Обязательно попробуем.

— Как там Дима? — спросила я, когда накал эмоций стих.

— Он в Москве.

— О боже. Виола? Все же с ней?

— Да. Позвони ему, он хочет увидеться, но не знает, с чего начать. Диме стыдно, что он не поддержал тебя.

— Пусть сам позвонит, трусишка, — фыркнула я. — Да уж, наломали мы дров. Вся жизнь потребуется, чтобы разгрести.

— Все будет хорошо. Выкарабкаемся. Я не брошу ни маму, ни малышей. Ни Диму. По крайней мере, в ближайшие двадцать лет. Всех вырастим и воспитаем. Ты еще будешь своих нам привозить на каникулы. Найдем место, где спать.

Радость сжимает сердце. Я опускаю голову и смеюсь:

— Артём будет в шоке. Но, думаю, ты прав. Мы непременно справимся.

Не могу сказать, что в тот момент что-то изменилось. Отнюдь. Восстановление отношений с родителями не перевернуло мир, не поменяло планы. Но скажу честно: на душе стало теплее. И уютнее. И, уж если на то пошло — легче. Когда есть дом и семья, когда окружает любовь, крылья за спиной становятся сильнее.

У каждого они есть — мощные и красивые или истрепанные и усталые. Неважно! Главное, их никогда не поздно начать подпитывать. Мечтами. Верой и прощением. И конечно, борьбой за то, что по-настоящему любишь. Тогда они обязательно расправятся.

Глава 71

Я не верю, что этот день настал. Все еще не верю.

Ношусь по комнате, счастье щекочет нервы. Ну и что, что не сплю неделю. Вообще не представляю, как можно спать в таких условиях! Руки дрожат, пульс бешеный.

Кусок в горло не лезет. Выпила два стакана воды, и ладно на этом.

Я дала себе слово не плакать до возвращения Артёма. До момента, как увижу его на свободе. Когда отец приезжал — держалась. Когда с Димой и Виолой встречались — терпела. Когда потом