Недоуменные вопросы обращались к Ленину, поскольку он, провозгласив лозунг всемирной пролетарской революции, сам призывал к созданию Советской республики. Это же Владимир Ильич сказал: «Как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы незамедлительно схватим его за шиворот».

Во время войны с Польшей в 1920 году Ленин решил, что если Красная Армия через польскую территорию подойдет к Берлину, то в Германии вспыхнет социалистическая революция. Сейчас историкам ясно, что Германия не была готова к революции и даже появление Красной Армии мало что изменило бы. Но тогда в Москве мечтали о соединении русской и немецкой революций. Две крупнейшие континентальные державы смогли бы решать судьбу всех остальных европейских стран, в первую очередь Франции, где революционные силы тоже были на подъеме.

И Сталин, вдохновленный видениями близкой мировой революции, писал Ленину: «Теперь, когда мы имеем Коминтерн, побежденную Польшу и более или менее сносную Красную Армию, когда, с другой стороны, Антанта добивается передышки в пользу Польши для того, чтобы реорганизовать, перевооружить польскую армию, создать кавалерию и потом снова ударить, может быть, в союзе с другими государствами — в такой момент и при таких перспективах было бы грешно не поощрять революцию в Италии… На очередь дня Коминтерна нужно поставить вопрос об организации восстания в Италии и в таких еще не окрепших государствах, как Венгрия, Чехия (Румынию придется разбить)… Короче: нужно сняться с якоря и пуститься в путь, пока империализм не успел еще мало-мальски наладить свою разлаженную телегу, а он может еще наладить ее кое-как на известный период…».

Идея помочь мировой революции тесно переплеталась с откровенным желанием расширить границы. Война 1920 года шла за территорию, никакой идеологии! Глава Польши Юзеф Пилсудский видел — торжествует старое правило: что захватил, то твое, и он решил захватить максимальное количество территорий, чтобы поставить потом мир перед свершившимся фактом. В Польше начался патриотический подъем, молодежь вступала в армию добровольцами.

Такой же патриотический порыв испытывали в России. Ленин велел поднять польскую деревню, обещав польским крестьянам панскую землю и панский лес. На самом деле в этой войне национальные чувства взяли верх над классовыми. Все просто: поляки против русских, русские против поляков. Особое совещание при главнокомандующем вооруженными силами республики призвало бывших офицеров русской армии вступить в Красную Армию, чтобы защитить отечество.

После войны Ленин откровенно объяснил товарищам по партии — политбюро пришло к выводу, что оборонительный этап войны закончился, настало время наступать:

— Мы должны штыками пощупать — не созрела ли социальная революция пролетариата в Польше? Россия сказала: а мы посмотрим, кто сильней в войне. Вот как встал вопрос. Это — перемена всей политики, всемирной политики.

Ленин мало огорчался по поводу неудачи в польской войне и на IX конференции РКП(б) обещал:

— Мы на этом будем учиться наступательной войне. Будем помогать Венгрии, Италии, рискнем…

У руководителей страны периодически возникало желание погрозить Западу кулаком. За этим стояла не покидавшая советских руководителей уверенность, что они со всех сторон окружены врагами и договариваться о чем-то можно только с позиции силы.

В июле 1921 года Ленин вдруг предложил демонстративно отправить одного из самых заметных военачальников — Михаила Тухачевского — в Минск, поближе к западным границам, а заодно опубликовать интервью с грозным предупреждением: «Сунься — вздуем!»

Чичерин тут же ответил Ленину, что грозить никому не надо:

«Один из лейтмотивов наших врагов — якобы в порыве отчаяния для своего спасения Советское правительство бросится на своих соседей. Наши враги распространяют легенды то о всеобщей мобилизации у нас, то о таинственных приготовлениях Троцкого. Грозные интервью и демонстративные поездки нисколько не внушат убеждения в нашей силе, но дадут богатейший материал для провокационной работы наших врагов…».

В годы Гражданской войны и после нее Чичерин призывал Политбюро к осторожности, предостерегал от опасных авантюр. Он считал, что действовать силой, осуществлять территориальные приобретения надо только в тех случаях, когда твердо рассчитываешь на успех и когда такая сила есть. А коли нет, то лезть на рожон и пускаться в авантюры — непростительная глупость.

Чичеринская умеренная политика принесла первые плоды. Победа в Гражданской войне показала, что советское правительство твердо контролирует всю территорию России. Противники большевиков бежали и стали в эмигрантами. При всей симпатии к ним западные правительства больше не могли игнорировать реальность — Россия слишком большая страна, чтобы вовсе не поддерживать с ней отношения. В марте 1921 года Англия признала Советскую Россию де-факто. За Англией последовали некоторые другие европейские страны. Но это были лишь первые ласточки. Основная же часть мирового сообщества по-прежнему не желала иметь дело с коммунистическим правительством, поэтому советская дипломатия искала друзей в самых глухих уголках земли.

В феврале 1922 года Чичерин обратился в Политбюро с просьбой выделить 20 тысяч рублей золотом на вторую Тибетскую экспедицию.

Участники первой экспедиции привезли в подарок далай-ламе в Лхасу радиостанцию. Но не нашлось в тот момент в наркомате людей, которые бы знали тибетский язык и могли бы остаться в Лхасе. Теперь таких специалистов нашли, обучили их телеграфному делу, чтобы установить прямую связь с далай-ламой.

«Эти связи имеют, во-первых, значение политическое, так как дружественные отношения с Лхасой имеют громадное значение для всего буддийского мира, — писал Чичерин. — Но эти связи имеют и экономическое значение, так как дадут нам возможность впервые установить товарообмен с Тибетом… Нашу роль торговых посредников между буддийскими народами Азии и Европой мы не выполним как следует без дружественных связей с Лхасой…»

Чичерин установил также дипломатические отношения с Афганистаном, Турцией, Китаем, Ираном, Саудовской Аравией.

Звездный час Чичерина наступил весной 1922 года, когда в Италии собралась мировая политическая элита, чтобы определить будущее послевоенной Европы. Распад Австро-Венгерской, Оттоманской и Российской империй привел к возникновению множества новых государств — обрели самостоятельность Финляндия, Польша, Чехо-Словакия, Прибалтийские республики, Королевство сербов, хорватов и словенцев (Югославия)… Новые страны испытывали огромные политические и экономические трудности и нуждались в помощи.

6 января 1922 года Верховный совет Антанты (в нее входили Бельгия, Великобритания, Италия, Франция и Япония) по предложению британца Дэвида Ллойд Джорджа принял решение созвать в Генуе конференцию, посвященную восстановлению Центральной и Восточной Европы. На конференцию пригласили делегации поверженной Германии и отвергнутой России. Возглавить делегации предлагалось главам правительств.

На следующий же день, 7 января, полпред в Англии Леонид Борисович Красин отправил шифротелеграмму Чичерину: «Приезд Ленина в Италию считаю недопустимым ввиду савинковцев, врангелевцев и фашистов. Более приемлемым был бы Лондон. Тут можно обставить надежно как приезд, например, в сопровождении Красина, так и проживание. Если не поедет Ленин, предлагать ли приезд Троцкого? Италия, конечно, тоже исключается».