В глухой, предрассветный час военные по распоряжению генерала Хамирдева Качхвахи, которого посланцы Хасины, Хашим и Хатим, информировали о ситуации (в благодарность за проявленный патриотизм они получили почетные посты в добровольной дружине борцов с мятежниками) предприняли атаку на Ширмал. «Сначала „Хизб-ул-Муджахедди“ предала „Фронт“, теперь люди стали предавать „Хизб“ — ситуация развивается в благоприятном направлении», — сказал себе Качхваха. Ширмал взяли в кольцо столь скрытно и стремительно, что из «стальных коммандос» не уцелел ни один. Сторожевые посты в лесу были ликвидированы, а затем кольцо сомкнулось вокруг дома братьев Гегру. Танки загрохотали по улицам Ширмала, но здесь, по сравнению с Пачхигамом, они вели себя на удивление пристойно. Содействие властям было учтено, к тому же, благодаря дальновидности Хасины Ямбарзал, крысы к тому времени уже были в ловушке. После короткого, хотя и шквального обстрела, нескольких гранат и артиллерийских залпов дом Гегру был стерт с лица земли. В живых не осталось никого. Убитых выволокли на улицу. Под одеждой муллы Булбула Факха тела не обнаружили, зато было найдено множество искореженных остатков деталей машин, которые настолько оплавились, что опознанию не подлежали.

Расположившись на своем ложе в затемненной, как всегда, комнате, генерал Хамирдев Сурьяван Качхваха, весьма довольный собой, отошел ко сну. Его разбудил звонок: сообщали об успешном завершении операции, в ходе которой было уничтожено по меньшей мере двадцать пять боевиков, включая их лидера, известного как мулла Булбул Факх. Генерал Качхваха удовлетворенно вздохнул, закрыл глаза, и тут же с протянутыми в нетерпеливом ожидании руками к нему со всех сторон устремились красавицы Джодхпура. Теперь уже очень скоро его северный брак будет расторгнут. Он возвратится в родной край, где яркие краски и горячие женщины, и в свои шестьдесят с прекрасной женщиной вернет себе потенцию юноши. Он это заслужил. А вот и она — манит, притягивает к себе; ее гибкая, словно змея, рука скользит по его плечу, ее ноги обвиваются вокруг его ног. Третья, четвертая рука… множество рук охватывают его, раздвоенные язычки лижут его ухо, язычков много, они на концах ее рук и ног, она многорука, словно богиня, перед ней невозможно устоять, она обвила все его тело, напряглась и, укусив, взяла его.

На следующее утро в Бадами-Багхе появилось официальное сообщение о кончине генерала X. С. Качхвахи — от укуса кобры. Он был кремирован и с соответствующими почестями захоронен на военном кладбище базы. Подробности инцидента не сообщались, однако, несмотря на усилия администрации, вскоре всем стало известно, что его нашли в клубке непонятным образом проникших в самое сердце военной базы Кашмира змей. По мере того как эта история передавалась из уст в уста, возрастало и количество найденных на его теле рептилий; в конце концов говорили уже о том, что их было более сотни.

По слухам, в которые скоро уверовали все вокруг, эти гигантские, самые опасные в мире змеи покинули свои подземные убежища под Гималаями, проделали длинный путь и миновали все защитные сооружения для того, чтобы отомстить Качхвахе за злодеяния, учиненные им в Кашмире. Говорили также, что укусы на его теле были столь многочисленны и глубоки, словно на него напал рой шершней. Однако мало кто знал о том, что перед смертью Фирдоус Номан из Пачхигама призвала на его голову змеиное проклятие. Эта жуткая деталь так и не стала достоянием широкой общественности.

Она знала, что он придет совсем скоро, чувствовала его приближение и подготовилась к его приходу. Она освежевала последнего ягненка, натерла его пряными травами и приготовила угощение. Она разделась догола и вымылась в чистом ручье на «их» лугу возле Кхелмарга, заплела волосы в косы и убрала их цветами. Ей было почти сорок четыре, руки ее огрубели от постоянного труда, два передних зуба были сломаны, но тело осталось гладким. Оно хранило историю всей ее жизни. Безобразный жир давно истаял, но безумное время оставило свои следы: вздувшиеся вены, обвисшую кое-где кожу. Она хотела, чтобы он, как по книге, смог прочесть по ее телу историю ее жизни прежде, чем совершит то, ради чего явится.

Ей хотелось, чтобы он знал, что она его любила. Хотелось напомнить ему о часах у Мускадуна, о том, что было на лужайке возле Кхелмарга, о том, как вся деревня встала на защиту их любви. Она покажет ему тело свое, и он увидит всё, увидит и следы рук другого — следы, вынуждающие его свершить свой суд. Пускай он прочтет всё до конца — и о ее падении, и о ее выживании после падения. Годы изгнания тоже оставили свои следы, и она хотела, чтобы их он тоже увидел. Хотела, чтобы он знал, что и теперь она все еще любила его. Все еще… или заново? — неважно. Обнаженная, она помешивала в котелке и ждала.

Он пришел, держа в руке нож. Невдалеке заржала лошадь, но к хижине он подошел пешком. Ночь стояла безлунная. Она вышла ему навстречу.

— Может, сначала поешь? — произнесла она, отводя со щеки прядь волос. — Если хочешь, у меня все готово.

Он не ответил. Он читал историю ее тела.

— Все уже мертвы, — сказала она, — мой отец умер, и твой тоже, так зачем мне цепляться за жизнь?

Он не ответил.

— О господи, тогда уж покончи с этим поскорее!

Он приблизился. Он все еще читал книгу ее тела. Потом схватил ее.

— Ну же! — велела она. — Скорей!

В глазах его стояли слезы. Он спускался вниз по холму среди сосен, когда услышал взрыв в Ширмале и догадался, что произошло. В какой-то мере это все упрощало. Он был правой рукой Стального Муллы и отвечал за связь с другими группами, но прежнего единодушия меж ними уже не было. Шалимар никогда не одобрял использования смертников, подобная тактика ведения борьбы казалась ему недостойной мужчины, а Булбул Факх все больше и больше утверждался в мысли о ее продуктивности и в последнее время почти совсем отказался от боевых рейдов, уделяя основное внимание вербовке и обучению федаинов. Поиск молодых юношей и даже девушек и подготовка их к роли самоубийц вызывали у Шалимара отвращение, и он давно обдумывал, как бы порвать с муллой и при этом сохранить себе жизнь. Взрывы в Ширмале решили за него эту проблему. Теперь его ничто не удерживало в Кашмире, он мог беспрепятственно исчезнуть.

Шалимар слез с низкорослой лошадки, которую одолжил у Ямбарзала, вытер слезы и достал из рюкзака спутниковый телефон. Подобный тип коммуникации был крайне рискованным, разговор всегда мог быть засечен службами противника, но у него не оставалось другого выхода: он находился слишком далеко от северных переходов через горы, а в южной части линии контроля было сосредоточено слишком много войск, что делало пересечение границы почти невозможным. Знал он, конечно, и другие места, где можно было бы попытаться перейти, но в одиночку ему это вряд ли удалось бы. Нужен был человек, которого во время другой войны, в другое время называли passeur — проводник. Эту задачу он решил первым же звонком. Второй звонок представлялся гораздо более рискованным, но и тут Шалимару повезло. Малайзийский номер посредника оказался реальным, на том конце поняли его арабский, он назвал пароль, его сообщение было принято для передачи по назначению, после чего ему дали соответствующие инструкции. Правда, прежде всего требовалось пересечь линию контроля. Как оказалось, главный сюрприз ждал его не там. Проводник честно выполнил свою работу, зато на той стороне перед ним предстал его бывший начальник, Дар, которого он про себя называл Нанга-Прабхат — Голая Гора, — с группой бандитов. Вместо того чтобы заключить его в объятия, Дар натянуто сказал на кашмири: «Извини, друг, но ты же сам знаешь, каков порядок». Это был последний контакт Шалимара с прежней жизнью. Ему завязали глаза, увезли в помещение для допросов, где привязали к стулу и попросили объяснить, как могло случиться, что он оказался единственным, кто уцелел в ширмальской бойне, и привести хоть один довод, почему его должны отпустить, а не расстрелять на месте, как подлого предателя. Повязку ему с глаз не сняли, он не видел и понятия не имел, кто его допрашивает, но все же назвал пароль, который ему сообщили по телефону, и в помещении стало тихо. Вскоре допрашивавший его человек ушел, а через несколько часов пришел кто-то другой. «О'кей, — сказал этот второй, — мы всё проверили. Знаешь, тебе крупно повезло. Мы уже совсем было решили навсегда заткнуть тебе пасть твоими же яйцами, да, оказывается, у тебя высокие покровители. Раз устад желает, чтобы ты к нему присоединился, значит, так тому и быть. Гуляй пока».