– Уже сделали – все хорошо. Вот ваши бейджы посетителей – пожалуйста, прикрепите их так, чтобы они были видны, – и магнитные карты с доступом во все зоны этого здания. Меня уже проинформировали о ваших специальных методах работы, как вы полтора года назад гонялись за киллером по Роттердаму. Ситуация тогда вышла из-под…

Снейдер резко оборвал его:

– Никогда не критикуйте расследование, в котором сами не участвовали!

Мужчина заскрипел зубами.

– Будьте на этот раз немного сдержаннее – и не испытывайте нашу готовность идти вам навстречу.

Без дальнейших комментариев Снейдер взял карты, передал Кржистофу его бейдж, а свой сунул в карман. Он точно не станет прокалывать иглой нагрудный карман пиджака.

Мужчина приподнял бровь, но выдавил только «Goe-dendag!»[32]и исчез.

Высокомерный нидерландский говнюк! – подумал Снейдер, глядя ему вслед.

– О чем ты говорил с этим типом? – осторожно спросил Кржистоф, который, видимо, мало что понял из быстрого и эмоционального разговора на нидерландском.

– Я вежливо попросил о встрече с Лунгстрёмом.

– Ты это называешь вежливо? – У Кржистофа округлились глаза. – Ну, может, по твом меркам. – Он помахал рукой, затем огляделся. – Думаешь, эти элегантные люди будут против, если я возьму один бутерброд?

Снейдер сделал великодушный жест рукой:

– Угощайся.

Через полчаса – в течение которых публика в лаунж-зоне дважды полностью сменилась и Снейдер несколько раз уточнял, по-прежнему ли приставлена к Лунгстрёму личная охрана, – наконец появился пожилой невысокий мужчина с животиком, говорящем о благосостоянии.

Благодаря имеющимся у них фотографиям, Снейдер тут же узнал в нем доктора Лунгстрёма. Под шестьдесят, редкие светлые волосы, неудачно зачесанные на пробор, рыжеватые бакенбарды, двойной подбородок, узковатый черный смокинг, желтая бабочка, желтые лакированные туфли и очки в желтой оправе. Тип напоминал циркового клоуна.

Дайте мне оптический прицел, и я собственноручно грохну его.

Снейдер толкнул Кржистофа локтем в бок.

– Это он. Идем!

Кржистоф открыл глаза.

– Что?

– Ты здесь для того, чтобы спать или работать? – спросил Снейдер.

– Не знал, что могу выбирать, – ответил Кржистоф и устало огляделся.

Снейдер ничего не сказал. Они поднялись и пошли навстречу Лунгстрёму.

Тот раздраженно закатил глаза, когда увидел направляющегося к нему Снейдера.

– Это вы из полиции?

– Немецкое федеральное ведомство уголовной полиции Висбадена, – ответил Снейдер и не стал показывать клоуну свое удостоверение. – Где ваша личная охрана?

Лунгстрём прищелкнул языком.

– Я хотел взглянуть на распоряжение судьи, которого, разумеется, не было, поэтому объяснил им, что мне не нужны паяцы и весь этот детский сад, – сказал он по-немецки. – Я уже много лет являюсь гостем на этих конгрессах и знаю отель, холл и все подсобные помещения, как карман своей жилетки. Я полжизни здесь провожу. И каждый год выходят демонстранты, которые думают, что должны…

– Господин Лунгстрём, – перебил его Снейдер. – Мы…

– Доктор Лунгстрём! – исправил его мужчина с надменной улыбкой.

Снейдер заметил, как Кржистоф непроизвольно вздрогнул рядом с ним. Снейдер сделал глубокий вдох и выдох. Сохраняй спокойствие, – подумал он, но решил действовать иначе.

– А теперь внимательно слушайте меня, вы, шут гороховый! – проурчал он. – Я знаю, что вы сделали, а через несколько часов об этом узнает и весь мир.

Лунгстрём вызывающе поднял подбородок.

– А именно?

– В 70-е годы вы, будучи главным биологом Glostermed, проводили эксперименты над живыми младенцами, – выдавил Снейдер. – Ввиду этого факта я считаю позором настаивать на звании доктора.

Лунгстрём едва заметно сглотнул, но в следующий момент снова собрался и продолжал играть роль надменного невозмутимого ученого, будто ничего не случилось.

– Знаете, я слышу подобную чушь не в первый раз. Эти голословные обвинения вы можете обсудить с моими адвокатами. Они будут рады стереть вас и ваших шутников из БКА в порошок. Но если вы считаете, что мне необходима охрана, можете приклеиться к ноге. – Он кивнул в сторону буфета. – Сейчас я съем там бутерброд, который разрешаю вам попробовать до меня, затем пойду в туалет, где вы можете смыть за мной, потом освежусь и направлюсь на свой первый доклад. Но пожалуйста… пожалуйста… – он сложил руки перед лицом, – сделайте мне одно одолжение, господин Шнейдер, не садитесь в первый ряд, чтобы мне не пришлось видеть ваше невежественное лицо во время доклада.

– Упс… – вырвалось у Кржистофа.

Дайте мне острый нож, и я прикончу его прямо здесь – незаметно и быстро, – подумал Снейдер, прищурился, но промолчал. Появись в этот момент в лаунж-зоне Томас Шэффер, Снейдер отвернулся бы в сторону и отвел глаза в надежде услышать хлопок из оружия с глушителем.

Но Шэффер не появился, когда был так нужен.

После того как Лунгстрём развернулся и направился к бутербродам, Кржистоф подошел к Снейдеру.

– А я всегда думал, что ты говнюк. – Затем он понизил голос. – Мне разделаться с ним?

– Нет, но позаботься о том, чтобы у нас были места в первом ряду, – прошептал Снейдер.

Через пять минут они последовали за Лунгстрёмом из лаунж-зоны вниз по лестнице на цокольный этаж, а оттуда в длинный коридор, который вел в Конгресс-холл. Через стеклянную крышу проникал только тусклый сумеречный свет, и переход освещался напольными лампами, как взлетная полоса. Еще несколько часов, и этот день тоже закончится.

По дороге в зал Лунгстрём свернул к туалетам.

– Зайди с ним внутрь и проверь, все ли чисто, – шепнул Снейдер Кржистофу.

– Чисто?

– Ты знаешь, о чем я!

Кржистоф последовал за врачом. Тем временем Снейдер заглянул в коридоры, которые паутиной расходились из этой точки. На информационной доске были указаны пути к различным конференц-залам. Только что навстречу ему прошла пожилая дама с чемоданом на колесиках, направляясь в сторону лаунж-зоны.

Если бы я планировал покушение, то совершил бы его здесь! – пронеслось в голове у Снейдера. Несколько возможностей для побега и даже четыре выхода наружу. Один вел на парковку, другой в подземный гараж, третий в плохо освещенный дворик для курения и последний – на прилегающую улицу со стоянкой такси. Мимо проехала машина, и свет от ее фар проник в стеклянный коридор и многократно отразился в настенных элементах.