— …Трудно, тяжело, товарищи, я понимаю, — продолжал между тем Васильев. — Но вы с честью выполнили свою задачу, вы сковали крупные силы врага на оперативно-важном кишиневском направлении, и своевременная ликвидация мостов через Прут — это последнее, что требует от вас командование.

2

Мост или связывает, или разъединяет. Третьего, как говорится, не дано. В том далеком сорок первом здесь, у Стояновки, по этим мостам через пограничный Прут пролег огневой рубеж, линия жизни и смерти, линия войны.

Сегодня — это граница дружбы, взаимопонимания, мира.

Через час, в 12.00, начальник заставы лейтенант Михальков выйдет на тот самый мост, который много лет назад предстояло заминировать и взорвать его отцу и его боевым товарищам, и встретится там с другим начальником заставы — румынским локотенентом[10] Даном Негреску. Они пожмут друг другу руки, спросят о жизни, работе, семье. А потом с румынского Фельчина в нашу советскую Стояновку проследует через пограничный шлагбаум группа крестьян. Они будут спешить на свадьбу внука деда Таукчи с красавицей Илинкой. И ее будет в этом ничего необычного. Так уж тут повелось: румыны по-соседски, по-родственному ходят на свадьбу к молдаванам, молдаване — к румынам…

А пока есть еще время, мы сидим с Михальковым в канцелярии и беседуем на разные житейские темы. Например, о шефстве.

— Хорошее пополнение шлют нам на границу шефы. Толковые ребята. Надежные.

— Откуда, если не секрет? — спрашиваю у лейтенанта.

— Из города Славянска. Есть такой на Украине, — поясняет Михальков.

Да, есть такой на Украине — древний городок Славянок. Как же! Воспет еще в «Слове о полку Игореве». Я с трудом сдерживаю нахлынувшее вдруг волнение. Лейтенанту, конечно, и невдомек, что это всего в двадцати километрах от моего родного Красного Лимана!

— А что, Анатолий Васильевич, берусь назвать, кто есть кто на заставе из этого самого Славянска! — уняв эмоции, бодро заявляю я.

— Попробуйте, — заговорщицки соглашается Михальков.

— Значит, говорите, двое их?

— Двое.

— Ну, одного называю с ходу — Захаренко, комсомольский секретарь заставы. Такою мовою объясняются только у нас в Донбассе — смесь украинского с русским. Ну а второй… Второй, пожалуй, старшина Соцкий. Верно?

— А у старшины какие-такие особые приметы? — вместо ответа спрашивает Михальков.

— Какие могут быть особые приметы у хорошего человека, кроме того, что он хороший человек? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Э-э, нет, не согласен, — энергично возражает лейтенант. — У Соцкого врожденный талант командира. Из него, знаете, какой бы офицер получился!

— За чем же дело стало?

— Легко сказать — попробуйте его убедить! — вздыхает лейтенант.

Без четверти двенадцать в канцелярию входят старшина Соцкий и старший сержант Захаренко, четко докладывают о себе. Сегодня им выпала честь сопровождать лейтенанта Михалькова на мост, и они, соответственно, при полном параде. Ребята из Славянска как на подбор: рослые, ладно скроенные, оба симпатичные. Вася Соцкий — голубоглазый блондин, Виктор Захаренко, наоборот, смуглолиц, у него черные как смоль волосы, соболиные брови. Михальков не без удовольствия — хотя внешне и придирчиво — оглядывает их, потом смотрит на часы и поднимается. Пора идти на встречу с румынами.

Мы минуем двор заставы, штурмовую полосу, пограничную вышку на взгорке и направляемся к полосатому шлагбауму. Стальные фермы моста внушительно высятся над утопающими в зелени берегами. Конечно, это уже не тот мост, который был здесь в сорок первом. От того не осталось и следа. Прут в этом месте не очень широк, метров восемьдесят — сто, не больше. И очень напоминает мне наш Северский Донец. Там, у моста со стороны Славянска, как помнится мне, такая же крутая железнодорожная насыпь и сплошь лесистые берега, одетые вербой и лозняком. А выше, перед самым въездом на мост, высеченные на камне, красуются слова вещего Бояна… Я останавливаюсь у пограничного шлагбаума и под монотонный шум стремительного Прута произношу их по памяти вслух: «О Донче! Не мало тебе величия, а Кончаку нелюбия, а Русской земле веселия…»

Соцкий и Захаренко, как по команде, резко оборачиваются в мою сторону. На их лицах — радостное недоумение.

— Что, земляки, — не даю им опомниться, — похож Прут на наш Донец?

— Верно. Похож, — охотно соглашаются они. — Мы тут почти как дома.

— Вот я и агитирую остаться на сверхсрочную, — вступает в разговор Михальков и незаметно подмигивает мне: дескать, чем они будут крыть.

— Мы разве против, товарищ лейтенант? — не теряется Захаренко. — Только как же быть с традицией?

— Какой традицией?

— Ну как же! Двое приходят на заставу служить — столько же после службы должно вернуться на завод. Иначе что получится? Через несколько лет вся застава будет нашенской, славянской…

— А завод придется остановить, — вставил немногословный Соцкий.

— Ну, если это угрожает заводу, тогда конечно, — с напускной серьезностью заметил Михальков.

Мы все дружно рассмеялись…

3

Деревянный мост минировали ночью.

До этого дважды пытались уничтожить его, но обе попытки оказались безуспешными. Сначала старшина Козлов собрал на заставе все остатки ГСМ и пакли, и трое смельчаков во главе с сержантом Михальковым под огнем врага пробрались на мост, облили его бензином и мазутом, разбросали пропитанную соляром паклю и все это подожгли. Мост вспыхнул, и казалось, с ним уже покончено, но… выгорела солярка с бензином, и пламя погасло: пропитанное водой дерево отказывалось гореть.

К вечеру по камышам и топи на руках удалось прикатить на заставу два 76-мм противотанковых орудия, и их расчет под командованием младшего сержанта Володина, не мешкая, открыл по мосту огонь прямой наводкой. Но ни бронебойные, ни зажигательные снаряды не причинили мосту существенного вреда.

— Что за чертовщина? — недоумевал сконфуженный Володин.

— Товстокожый, мов моя тэща, — посочувствовал ему Ворона.

Не на шутку растревоженный, противник обрушил на заставу ураганный огонь, и вскоре оба орудия были выведены из строя.

С наступлением ночи на заставу вместе с отделением саперов кавполка прибыл Иван Иванович Бойко. Отныне судьба деревянного моста переходила в его руки. Он должен был взорвать его на следующий день в любой подходящий момент, но не опережая события, чтобы не приковать все внимание врага к железнодорожному мосту, который предстояло еще отбить. С военкомом на заставе оставалось отделение Тимушева, лейтенант Дутов и несколько красноармейцев. Остальные защитники «Береговой крепости», по плану Васильева, сводились в боевую группу Константинова и Тужлова. К исходу ночи они должны были покинуть опорный пункт, чтобы выйти на рубеж железнодорожной насыпи и, соединившись с саперами и группой поддержки кавполка, овладеть железнодорожным мостом и к исходу дня, как требовал того приказ главкома, взорвать его.

— Ну как дела, ваше подрывательское степенство? — мрачно пошутил Тужлов, приветствуя военкома.

— Не дури, Василий, у самого кошки на душе скребут. Думаешь, мне приятно драпать? После всего-то… Ты